Николай Бойков - Дом на волне…

— На Кипре…

— Ты тоже не дома.

— Я дело свое знаю и делаю. И только «при деле» я нужен и семье, и стране, если об этом речь. И себя не уроню.

— Ты из дома ушел, потому что там тебе копейки платят.

— Там ничего не платят. А я — мужик. Мне семью кормить надо. И ждать, когда государство обо мне вспомнит, не буду. А если отдельно от него выгляжу, так это оно меня изжевало и выплюнуло. И меня, и тебя. Только без нас это и не государство уже, а свалка. Дурное место. Безрадостное и пустое пространство. Оно обескровило без нас. Жить перестало. Как океан, когда был бы, представь, без чаек, рыб и кораблей. Мы — кровь!

— Резон.

— Каждый живет свой вариант. Выбирает свой риск.

— Согласен.

— А риск есть у каждого. У шофера, бухгалтера, у строителя, что стоит под башенным краном… Только я выбираю — море. А что там, в этом море, со мной происходит — это мое. Не трожь!

— Согласен!

— И этот мандраж, когда весь как струна вытянут, и нервы звенят и вот-вот лопнут — это мне как чечетка души. Как второе дыхание. Как ген! Ген нации, отличающий нас во Вселенной. Как «ура!» или «авось!» Как русское «занюхать корочкой!». Да с огурчиком бочковым! Да чихнуть «на здоровье!» Да уши надрать, чтобы отрезветь в момент — народное средство и проверено народом! Чувствуешь ген в себе? Конгломерат! Не можем мы затеряться. Не имеем права. Мы — умнее! Талантливее! Мощнее!

— А в каждом из нас крупицы Менделеева, Пушкина, Разина, Теркина… Широта и размах. Ген — смеяться и выживать. Возрождаться! Мыслью и делом!

— И дай Бог — с родиной!

— Ох, любишь красиво говорить… Родину ему… Пей, давай.

— А за женщину?!

— Конечно…

— А за моряков…

— А за пароход…

— А за…

— «Мы вернулись домой в Севастополь родной…» — потянул кто-то.

Корейцы пели свое. Мы — свое.

Шоколадная Элизабет просила спеть какие-то песни про «красивых девочек» и про «птичку». Первой песней оказалась «Зачем вы, девочки, красивых любите непостоянная у них любовь». Второй оказалась «Дивлюсь я на небо…».

Ребята слабели. Оркестранты собирали инструменты. Бармен устало протирал фужеры и пялился в экран телевизора. Братья корейцы устали, и кто ушел к девочкам, а кто спал. Вислоусый земеля попросил у Степы баян и, будто отделившись ото всех, с трудом выводил на баяне обрывки мелодий.

КАЮТА КОКШИ.

Стол, диван, цветная занавеска отделяет спальный угол. Катерина Сергеевна вышивает, сидя на диване и укрыв ноги пледом. Стук в дверь и голос старпома:

Катерина Сергеевна! К вам можно? Мне очень надо поговорить… (Она поднимается и идет к двери.) Заходите…

Радист-старпом. Катерина Павловна, добрый вечер! Извините, что я так поздно. Ох, какой сейчас ливень ударит! Я каяться к вам пришел.

Кокша. В чем это, чиф? Ночь, ливень — к чему предисловие? Тебе перед вахтой поспать надо. Влюбился?

Радист-старпом. Нет. То есть — да. Только по-другому. Я ваши котлеты вчера съел. Такие котлеты вкусные, что я сам не заметил, как получилось.

Кокша. Ну. И на здоровье. Я рада. Только сказать надо было. Я весь день голову ломала: кто съел? кто съел?

Радист-старпом. Знаю. Виноват. Видно, с устатку после бара. Слышали, как мы там отметились? Степа наш — молодец оказался. На высоте, можно сказать.

Кокша. Тоже влюбился?

Радист-старпом (переходя на «ты».) Заметила? Прости, Сергеевна. Да я ради Степки на такое дело пошел… только ты помочь можешь.

Кокша. И ты на дыни насмотрелся, на сладкое потянуло. Говори прямо — что надо?

Радист-старпом. Умная ты, Катерина Сергеевна. Ничего от тебя не скроешь. Влип я в одну историю. Любовь меня подвела.

Кокша. Говори прямо. Шприц надо?

Радист-старпом. Не-ет. Как предохраняться — это я знаю. Я женщину на судно привел.

Кокша. В Тунисе? Африканку? Тайно?

Радист-старпом. Русская она. Приехала сюда на заработки и застряла. Документы и деньги у нее украли. За час до отхода из Туниса пришла к борту. Я ее и провел. Никто не видел. У них ведь не так как у нас — пограничников на причале нет.

Кокша. А зачем ты ее привел? В каюте посидеть? Котлетами накормить?

Радист-старпом. В Россию ее везу. Пропадет она здесь. Пожалел. Так получилось.

Кокша. Как получилось? Ты в своем уме? Это же — контрабанда живого товара. За это — в тюрьму. Кого? Капитана, в первую очередь. Тебя? Какой с тебя спрос? Капитан тебя на свой страх и риск старпомом взял: вахту с тобой стоит, груз за тебя считает. Учит тебя, радиста-артиста. Капитан за тебя и расплатится — добротой и свободой. Жалельщик хренов. Женщину на причале жалко стало? А капитана тебе не жалко? Куда ему теперь? Ты знаешь, что твоя «любовь причальная» — это капитану нашему — приговор. За что?

Радист-старпом. Брось учить, Катерина Павловна. Сам все понимаю. Кому я еще могу все сказать? Капитану — не могу. Степке-механику — не могу.

Кокша. А Степушка тут причем?

Радист-старпом. Так я же для него старался. Это же он Любу в баре встретил, и любовь у них разгорелась.

Кокша. Какая Люба? Какая любовь, дурак ты! Какая любовь может быть к этой девке в баре? Да я здесь, каждый день, каждую котлетку для него…

Радист-старпом. Ты чего, Катюша? Ты чего? Разве ты…

Кокша. Все! Хватит обо мне. Говори толком: что надо? Да не смотри на меня так! Я — кокша, член экипажа. Ты — старший помощник. Что надо?

Радист-старпом. Во-первых, никто на борту не знает.

Кокша. А Степан?

Радист-старпом. И не догадывается. Да и все у нас сейчас боцманом заняты. Боятся, что за борт прыгнет или вены почешет. Подумаешь — жена с кем-то спит… Первый, что ли?

Кокша. Ты не только дурак, оказывается, а еще и предатель. Предатель! Друга своего понять не можешь! По-мужски, по-человечески.

Радист-старпом. А для кого я стараюсь? Про боцмана я не мог знать — без меня случилось. А Степан с Любой — это у меня на виду было. Знаешь, как они пели? Как они радовались друг другу! Да такая любовь — она только раз в жизни встречается. Какие тут границы с паспортами могут быть? Придумаем что-нибудь. Чтобы стать капитаном, надо научиться принимать ответственные решения! А Люба — наша, русская. Оказалась в чужой стране. В трудном жизненном положении. Как я мог не пустить ее на борт? Я же не знал, что дед ночью на палубу пойдет…

Кокша. А дед причем?

Радист-старпом. Дед нас заметил, но подумал, что это я с тобой был.

Кокша. Ты? Со мной?