Роза Хуснутдинова - Как прекрасно светит сегодня луна

На следующий день было воскресенье. Гуля с утра сделала блинчики с мясом, Майя отсыпалась после зачета. А папа сумел выскользнуть из дома и вернулся к завтраку с двумя бутылками пива в карманах, так что опять вышла маленькая ссора.

После завтрака Гуля затеяла уборку, велела папе вытрясти на балконе палас и оставить его там проветриться.

Папа потоптался на балконе минутку-другую, потом повесил палас на перила и вернулся в комнату, проворчав, что, если кто-то мечтает, чтобы он простудился и умер, это произойдет очень скоро. На что Гуля возразила, что, выходя на балкон, можно накинуть на себя телогрейку или хотя бы шапку и шарф.

К середине дня Гуля позвала обедать. Она приготовила куриный суп с домашней лапшой, жареную ломтиками картошку и компот из сушеной малины, присланной бабушкой из деревни.

После обеда перешли из кухни в комнату, уселись на диван. Майя включила телевизор. Сейчас должны были показывать «Клуб путешественников».

Гуля попросила папу внести в комнату палас, наверное, уже достаточно проветрился. Папа вышел на балкон, вернулся растерянный и сказал: «Нет паласа!» Гуля и Майя выбежали на балкон, свесились вниз — во дворе на снегу паласа тоже не было видно. Все тот же двор с протоптанными на снегу тропинками, с мусорными баками, как всегда переполненными, с гаражом из серого кирпича и многочисленными замками на дверцах.

Гуля накинула на голову шаль, спустилась по лестнице во двор. Походила, но так ничего и не обнаружила. Вернулась в комнату, села на диван и сказала, глядя перед собой: «Нигде нет».

Майя отложила учебник политэкономии, села рядом с сестрой и сказала:

— Спасибо, папочка, хороший подарочек ты нам приготовил к Восьмому марта!

Папа, не глядя на них, ответил:

— Подумаешь — палас! Да что в нем хорошего-то было?

— Ну да, зачем палас? — фыркнула Гуля. — У нас же ковры кругом висят. — И оглядела стены с отклеивающимися обоями.

Майя заплакала.

— Я подружек не могу пригласить к нам в квартиру, так у нас ужасно! Мама всю посуду перебила, стулья переломала, ты ничего починить не хочешь, а теперь еще палас потерял.

— Да куплю я, куплю вам палас! — заговорил, подергиваясь лицом, папа. — У меня сто рублей отложено на костюм, Мадина прислала. Написала: неужели всю жизнь будешь ходить в старом костюме? Пожалуйста, куплю не костюм, а палас.

— А где ты его купишь? — сказала Майя. — Думаешь, они так и лежат в магазине?

— Я куплю в магазине для участников Великой Отечественной войны. Участник я или не участник? Вот прямо сейчас и пойду. — И папа стал одеваться.

— Сейчас все закрыто. Воскресенье, — остановила его Гуля. — Завтра купишь.

— Ну, завтра так завтра! — повеселел папа и пошел включать телевизор. — Этот Сенкевич совсем не меняется, — сказал он, улыбаясь. — Опять, что ли, в какую-нибудь экспедицию на край света собрался?

— Он недавно вернулся из Непала! — сказала Гуля. — Был репортаж с Эвереста, не помнишь, что ли?

— Совсем не меняется человек, — покачал головой папа. — Зарплата у него, интересно, какая?

На следующий день, в понедельник, папа вернулся домой часов в семь. Гуля и Майя, взглянув на него, сразу поняли, что ничего он не купил.

Папа молча разделся, вымыл руки, поужинал на кухне в одиночестве при закрытых дверях, потом вошел в комнату, посмотрел на голый пол и отвел глаза.

— Сдала зачет? — спросил он робко у Майи, сидевшей с английской книжкой в руках.

— Сдала, — ответила Майя, выжидательно глядя на него.

— А дальше английский, что ли, сдавать будешь? — заинтересованно спросил папа.

— Английский, — кивнула Майя.

Папа поднял голову и встретился взглядом с Гулей, сидящей на диване и вяжущей шапочку из мохера.

— Не хватило! — сказал он. — Там только за 200 рублей паласы висят.

Гуля помолчала, взглянула на его несчастное лицо:

— Ну и купи себе костюм. Видела я сегодня в «Синтетике» по сто восемь рублей, венгерские.

Через день, в среду вечером, в дверь позвонили. Соседка снизу стояла на лестничной площадке с паласом в руках.

— Ваш, что ли? — спросила она. — На наш балкон свалился, весь в снегу. Вы уж сами его почистите, я вышла на балкон, рыбы мороженой взять, смотрю — лежит.

— Ой! — обрадовалась Майя. — Спасибо вам большое, заходите, пожалуйста!

— Да чего заходить-то, у меня рыба жарится. — Женщина, не улыбнувшись, повернулась и ушла к себе.

Майя внесла палас в комнату, расправила его на полу. Снег на нем стал быстро таять. Бордовые и зеленые полосы выступили ярче. Он был как сказочный ковер, как весенняя земля где-нибудь в южной стране, где в апреле уже цветут маки и распускаются тюльпаны. Он был сама роскошь в этой продуваемой сквозняками квартире с отклеивающимися обоями, с многочисленными щелями в полу, в квартире, где не было ремонта вот уже десять лет…

Через час домой вернулась Гуля, увидела палас, захлопала в ладоши:

— Ура! Нашелся! А папа видел? Вот обрадуется-то!

Когда папа вошел в комнату, он действительно обрадовался, но виду не показал.

— «Украли-украли»! — передразнил он дочерей. — Кому он нужен, этот палас? Сейчас люди вьетнамские ковры на пол стелют — по семьсот рублей. И мы купим! Сегодня на работе сказали, что к двадцать третьему февраля мне премию выделили. Двести рублей. Как участнику Великой Отечественной…

На ужин Гуля испекла фирменное блюдо — блинчики с мясом. Майя объявила, что получила по английскому пятерку. Через неделю выписали маму. Она вошла в комнату, внимательно оглядела стены, потолок, окна, остановила взгляд на паласе, кивнула одобрительно:

— Палас купили. Новый. Красивый. Другое дело…

Когда тетя Гюлзифа узнала о том, что Радиф все еще не сделал предложения ее младшей племяннице Альбидар, она села в самолет и прилетела из столицы в родной город с чемоданом, с десятью своими лучшими нарядами, с индийским чаем в багаже и подарками для Альбидар, ее старшей сестры Айгуль и их матери, крещеной татарки Анастасии.

Пройдясь в первый день по любимым улицам старого города, постояв перед величественным дворцом «Нефтяник», с золоченой крышей, высящимся на месте снесенного деревянного дома с резными ставнями, в котором она жила пятнадцать лет назад, прогулявшись до парка имени Якутова, некогда уютного и тенистого, теперь прореженного до такой степени, что это был уже не парк, а всего лишь аллея, окруженная одичалого вида пустырями, повернув в противоположную сторону и дойдя до другого парка — имени Матросова, который также исчез, уступив место аккуратным цветникам, на подступах к белому мраморному зданию обкома, гордо высящемуся на крутом берегу Белой…

Зайдя в кондитерскую выпить чашечку чая, увидев несметную толпу, стоящую в очереди за стаканом мутного напитка, называемого кофе по-уфимски…