Роза Хуснутдинова - Как прекрасно светит сегодня луна

Пока комната была пуста, она казалась ему необъятной. Но скоро он приобрел тахту и стул. Теперь пространство в комнате было обозначено. Однажды, проснувшись утром, он увидел, что у стула появился двойник. Этот стул ничем не отличался от первого, поэтому он стал пользоваться обоими, не ощущая разницы.

Через некоторое время он заметил, что его тахта тоже имеет своего двойника. Пока он не ложился на нее, это было незаметно, но стоило ему прилечь, как тахта-двойник покидала пределы, занятые настоящей тахтой, и опускалась или поднималась, так что он не всегда мог определить, где находится: на седьмом этаже или на пятом. Комната его помещалась на шестом этаже.

Через некоторое время он заметил, что и комната его имеет двойника. Она тоже время от времени выходила из своих панельных стен и с легким шорохом передвигалась то влево, то вправо, как корабль в арктических льдах, но окончательно вырваться, отделиться ей не удавалось, мешали крепкие бетонные перекрытия.

Однажды, когда он ехал в электричке и вышел на остановке в тамбур, чтобы глотнуть свежего осеннего воздуха, то увидел на параллельной платформе такую же электричку с раскрытыми дверями и стоящего в тамбуре человека, в точно таком же сером пальто и клетчатом шарфе, как у него. Черты лица его тоже казались знакомыми. Электричка свистнула и унеслась в противоположную сторону, вместе с человеком, так удивительно похожим на него самого.

После этого он уже ничему не удивлялся. Когда девушка с пушистым локоном на щеке, которая ему нравилась, перестала приходить на свидания, он успокаивал себя мыслью, что всегда можно встретить другую девушку, с точно таким же локоном на щеке; если не удавалось попасть на какую-нибудь выставку, увидеть картины мастеров старой школы, он утешался тем, что в наши дни можно сделать копию практически с любой картины, даже специалисты иной раз принимают за подлинник… «Есть ли на свете какой-нибудь «лунный камень», который невозможно было бы повторить? — спрашивал он себя и отвечал: — Нет!» А если, любуясь луной на небе, он огорчался, что она скрылась за облачком и не показывается, он успокаивал себя тем, что завтра снова наступит ночь и на небе появится двойник луны, почти то же самое — сразу не отличишь…

Беспокойство стало овладевать им. Мир был слишком необъятным, слишком беспредельным, ничем не ограниченным. Не было точки опоры, чтобы оттолкнуться, непонятно было, чего придерживаться. Не было ничего неповторимого, единственного в своем роде. Поэтому он очень обрадовался, когда однажды, проснувшись утром, он увидел, что двойник стула исчез. Перед глазами стоял четко обозначенный в пространстве стул — единственный, неповторимый. И это было прекрасно!..

Одна молодая женщина прогуливалась с детской коляской по пустынному шоссе. Это был новый микрорайон столицы, в котором еще нет ни спортивного комплекса, ни кинотеатра, ничего, на что можно посмотреть, кроме жилых многоэтажных домов, похожих друг на друга, как коробки из-под синтетического стирального порошка. Правда, вдоль шоссе посадили деревья, но это были пока лишь прутики.

Молодая женщина скучала. Увидев стенд возле одного из зданий, где помещался опорный пункт милиции, с фотографиями нескольких мужчин, женщина подошла и внимательно прочла подписи. С тех пор, прогуливаясь с коляской по шоссе, она каждый раз останавливалась, смотрела на фотографии и читала. «Разыскивается мужчина. Рост метр восемьдесят, сложения атлетического, волосы вьющиеся, глаза голубые». Или: «Разыскивается мужчина, рост метр шестьдесят, волосы черные, говорит с акцентом». Так продолжалось с полгода, а потом женщина вышла на работу и больше уже не прогуливалась по шоссе. Но, странное дело, эти лица она теперь видела в других местах: в метро, на работе, в сберкассе, куда она заходила заплатить за квартиру, в магазине. Даже по телевизору, когда показывали захватывающий многосерийный фильм, ей казалось, что один из героев — с того самого стенда. Эти лица уже снились ей по ночам. Когда она укладывала сыночка спать и он просил ее рассказать сказку, она рассказывала, как один мужчина, у которого рост метр восемьдесят, волосы вьющиеся, а глаза голубые, влез через лоджию в чужую квартиру и унес цветной телевизор, а другой мужчина, у которого черты лица волевые, но подбородок скошенный, вошел в сберкассу и потребовал деньги, сто рублей. Про отца сына женщина никогда не рассказывала, потому что он больше не появлялся в доме…

Прошли годы, сын вырос, и у него обнаружились известные приметы: рост метр восемьдесят, глаза голубые, волосы вьющиеся…

Теперь сидит пожилая женщина в своей однокомнатной квартире, выходящей окнами на пустынное шоссе, смотрит на проезжающие мимо машины, листает дорогой, за двадцать шесть рублей, альбом «Сокровища Эрмитажа», разглядывает прекрасные лица и все прислушивается, не щелкнет ли замок, не скрипнет ли дверь, не войдет ли сын… Но он не показывается вот уже сколько месяцев, его никак не могут найти, он разъезжает по всему Союзу, а его фотография висит на том самом стенде…

Два мальчика, оставшись дома одни, стали играть в прятки. Если один из них маялся на кухне, то второй прятался в комнате, а если первый маялся в комнате, то второму приходилось прятаться на кухне.

В ванной прятаться мама запретила, потому что там замочено белье, можно утонуть, так она сказала. А в большой платяной шкаф, в котором висели мамины платья, и папины костюмы, и одно платье маминой подруги, так что, забравшись в шкаф, можно было стать мамой, папой или маминой подругой, забраться нельзя — он заперт на ключ. Выйти на лестничную площадку и спрятаться тоже невозможно, входная дверь закрыта на два ключа, а балкона или лоджии не было, так что прятаться приходилось или в комнате, или на кухне.

Так они и играли, прячась то на кухне, то в комнате, пока один из них, старший, не углядел в стене щель, по небрежности оставленную строителями. Мама закрыла эту щель большим календарем с пейзажами, сейчас там висел японский пейзаж с горой Фудзияма вдали. Мама сама говорила, что в эту щель может свободно пройти человек любой толщины, но папа возражал, что не любой и строителей надо понять, которым пришлось построить этот шестнадцатиэтажный дом за две недели. Младший брат долго искал старшего, звал его, упрашивал, умолял вернуться, говорил, что согласен маяться дважды, наконец, расплакался, но найти брата так и не смог. Вечером вернулись родители и тоже начали искать. Перерыли все вещи в шкафу, пересмотрели белье в ванне, но так и не нашли.

Наконец мама обнаружила щель, закрытую календарем. И заплакала. Я же говорила, говорила про эту щель, а ты не верил, упрекала она папу. Папа молчал. Что он мог сказать, если он был виноват. Старший брат так никогда и не вернулся.