Андрей Максимов - Так любят люди

Молчать — в ответ на наш крик, когда нам кажется, что, если не выскажешься, мир рухнет.

Молчать — именно в тот момент, когда мы гипнотизируем телефон.

Молчать — когда послана самая важная эсэмэска в жизни, и ты умрешь, если не получишь ответа.

Молчать — именно в тот момент, когда ты просто нуждаешься в голосе, в том, чтобы именно ее голос разорвал эту давящую тишину.

Молчать — именно в тот момент, когда ты больше всего нуждаешься в ней.

Молчать…

Это великое искусство: не высказываться в любви.

Какого черта!

Я набрал номер.

— Ах! — сказала Та, Которая Не Звонит.

Она прямо так и сказала:

— Ах!

И замолчала.

— Это я, — сообщил я.

— А я знала, что ты позвонишь. Прям чувствовала, не поверишь!

Вот это она зря сказала.

Я, значит, уже который день жду от нее звонка, а она, видишь ли, чувствует, что я позвоню сам.

Нет, надо уметь плевать на тех, кто плюет на тебя.

Мне за пятьдесят. Я — состоявшийся человек. И я не хочу больше иметь дела с теми, кто мне не звонит.

Я глотнул виски. Залпом. Как водку.

И начал орать.

На Ту, Которая Не Звонит, я обрушил гнев, скопившийся на всех женщин мира.

Я не помню слов, которые я говорил. Я не помню мыслей. Я даже чувств не помню.

Это был один сплошной гнев.

Я не говорил: «Ты».

Я орал: «Все вы».

Она отвечала за всех.

Та, Которая Не Звонит, ошалела. Она никогда не слышала меня таким.

Она пыталась вставить слово. Она даже силилась возражать.

Напрасно. Мужчину, который пылает гневом, остановить нельзя.

Я забыл, где нахожусь. Мне было плевать, что рядом люди.

Я должен был выплеснуть всю гневную тоску, которая накопилась во мне. И я делал это с азартом артиста массовки, который вдруг получил главную роль.

Я упивался своим гневом. Я наслаждался своим гневом. Я сбрасывал его с себя как старую, ненужную одежду — страстно и с восторгом.

Моя ярость была прекрасна. И это ощущение еще сильнее заводило меня.

Волновало ли меня, что одна женщина отвечает за всех, кто был до нее?

Меня это не волновало. Я два дня ждал ее звонка, а она, видишь ли, чувствовала…

Видимо, я кричал слишком громко, обвиняя «вас всех». Потому что в себя я пришел от того, что метрдотель коснулся моего плеча рукой.

Я поднял глаза.

— Извините, — произнес он из-под примороженной улыбки. — У нас не принято выражать свои эмоции столь темпераментно. Простите еще раз. Вы мешаете другим посетителям «Здравствуйте!».

А я уже, собственно, все сказал. Хотя, конечно, изливая гнев на женщин, все сказать до конца невозможно. Однако удовлетворение ощутить вполне возможно.

Я виновато улыбнулся, глядя наверх.

И сказал Той, Которая Не Звонит:

— Все. Я не могу больше говорить. И больше никогда мне не звони, поняла? Не звони и не пиши.

— А может быть… — испуганно начала она.

— Не может, — перебил я, ощущая себя, наконец, хозяином той, которая хозяйничала надо мной полтора дня. — Ничего уже быть не может. Спасибо, как говорится, за все. И будь счастлива.

Я нажал отбой и буркнул метрдотелю:

— Извините.

— Ничего, — вздохнул он, будто вспоминая что-то свое. — Бывает.

Всё.

Всё-о-о-о-о!

Я больше не хочу иметь дела с теми, кому до меня нет никакого дела.

Я буду стараться жить так, чтобы никогда не ждать звонков от тех, кто не звонит.

Можно же попробовать так жить? Почему нет? Можно.

Просто, если не звонит, — я расстаюсь.

Всё.

Всё-о-о-о-о!

Хватит уже. Не мальчик. Совсем не мальчик.

Надо найти ту, с которой можно стареть. В моем возрасте у любовных отношений уже не может быть иной цели, кроме единственной: найти ту, с которой можно стареть.

А та, с которой можно стареть, не будет той, которая не звонит. Она не станет трепать тебе нервы. Она станет тебя жалеть. Она станет выполнять главный закон любви: делать все в связи с тобой. Она будет иметь тебя в виду.

И кто сказал, что я никогда не найду такую?

«Кто ищет — тот всегда найдет» — говорите? Хорошо. Но недостаточно.

«Кто что ищет — тот то и находит», — вот что важно.

Я не буду больше искать приключений на свою голову и другие части тела.

Я буду искать ту, с которой можно стареть.

И тут я увидел женщину, которая шла ко мне через зал.

Она не просто так себе шла. Она шла именно ко мне.

Я не сразу ее узнал.

Я вглядывался в нее, близоруко щуря глаза.

Юля.

— Банальная история. Но мне ж не легче от того, что банальная, правильно? Подруги вот тоже твердят: «У всех такое бывает, Анют, не волнуйся». Как не волноваться? Как? В общем, так. У меня есть муж. Вова. Мы с ним хорошо живем… Жили… У нас сын. Даниил. Восемь лет. Пора б уже и второго, правильно? Вот мы, значит, тоже решили: пора. И тут — мобильник. Ну, лежит мобильник мужа. Я в него никогда не заглядывала. Вот вам крест. Никогда. Не то чтоб неинтересно… А неинтересно, пожалуй. Не знаю почему. Не заглядывала, в общем.

А тут лежит. На кухне. И эсэмэска ему приходит. А эсэмэска, когда приходит, она высвечивается. Я мимо проходила как раз. И краем глаза глянула. Ну чисто по инерции. А там написано: «Спасибо тебе. Ирке и Славику каша очень понравилась». Я ничего не поняла. Какой-то бред! Какая-то ОНА — у него она была запомнена как ОНА… Какая-то ОНА благодарит моего мужа за кашу для Ирки и Славика. Вовка вообще неплохо готовит, но все равно как-то странно… И тут каша еще.

А муж в душе как раз. Ну, я, естественно, стала эту переписку с ОНА читать. Пароль у него стоял, конечно. Но я ж своего Вовика сколько лет знаю! Догадалась, что пароль — его день рождения. А что он еще мог придумать, чтобы точно не позабыть?

И вот я читаю и хренею. Извините за непарламентское выражение. Получается, что у моего мужа есть баба по имени ОНА, и у этой ОНА есть дети. Двое! Двое, можете себе представить? И опять же так получается, что они — от моего. Так, что ли, получается?

Я сначала хотела телефон этой ОНА набрать, выяснить все и высказать. Но потом думаю: нет. В идиотское положение только себя поставлю.

Поплохело мне, надо сказать, конкретно так. Но я как-то осознать все сразу не смогла. Только что он меня буквально в душ за собой тащил, извините, и тут — нате вам!

Выходит мой. Я ему телефон в морду. «Что за дела?»

Раскололся сразу. Растерялся и раскололся. Водки себе налил, рассказывает… И даже не то чтобы рассказывает — а прям-таки плачет. Да, плачет, есть у меня двое детей на стороне. Но это все — случайность и недоразумение. Тебя только, Анюточка, люблю… Ты мой в окошке свет… Фигня, в общем, всякая! И все время, главное, долбит:

— Случайность это, случайность… Спьяну да спьяну.

— А кашку ты своим детям тоже спьяну варил?

Это я его так спрашиваю.

— Дети ж не виноваты, — отвечает.