Елена Блонди - Дзига [СИ]

Шаги двух пар ног. Его кеды, ее кроссовки — так что одинаковые, только у нее шаг покороче. Его голос, наверняка рассказывает что-то, вон размахался руками. Ее смех в ответ. Хруст подаренного яблока, желтого с алым бочком.

Яблоки сердито колотились об ногу, пакет шуршал при каждом шаге. Да ничего, сам сказал — вечером появится. Наверное, пусть бы уже не приходил, завтра и увидятся. А номера его выдуманного телефона она так и не знает. Может, и к лучшему, начнет звонить, а он подумает, что звонок чисто для контроля.

Внизу громче всего стали машины. Ехали одна за другой, пахли выхлопом, газовали, тормозили, везли в себе музыку — шансоны, попсу, трескотню диджеев.

Лета перешла дорогу и углубилась в узкие дворики между старых пятиэтажек. Тут кричали дети, чирикали воробьи, на макушке акации мерно каркала ворона. Кот орал на чужака, а тот, прижимаясь к земле и бия серым хвостом, униженный и побежденный, скандально ругался в ответ. Мрачно гудел пылесос из открытого окна, стараясь перекричать дрель, что выла в доме напротив.

Сегодня день звуков. Лета открыла дверь в свой подъезд, и та спела пружиной знакомую, десяток лет не меняющуюся фразу. Так же знакомо тилинькнул звонок и через короткое время послышались за дверями мамины шаги.

— Сей-час, — сказала мама, и потом уже спросила, — а кто там?

— Я…

Выкладывая яблоки на кухонный стол и вполуха слушая мамины новости, Лета вспомнила о старых холодильниках. У каждого из них был свой голос. К домашнему привыкалось быстро, да и стоял он в кухне или в коридоре. А вот холодильники в небольших пансионатах, куда народ каждое лето выбирался — позагорать и покупаться, они все торчали в комнатах. Не давали заснуть, так рычали и тряслись. А иногда очень радовали. Один холодильник, например, работал тихо, зато очень громко включался и отключался. Сначала бодро и обнадеживающе произносил скороговоркой «ну вот счас я вам тут наморожу-то, всего, чего хотите». А через десять минут с интонациями мультяшного Карлсона обижался «да и ладно, ну вас, раз вам не надо» — и умолкал. Услышав однажды в дребезжании старого реле эти фразы, Лета так и продолжала их слышать. Рассказала о том своему мужчине, и, валяясь в постели в самую жару, они слушали маленький старый холодильник и хохотали в ответ на его новое обещание и опять обиду.

Справившись с кухонными делами, Лета не торопясь затеяла стирку. Послушала, как булькает и журчит вода, сама набираясь в стиральную машину. И ушла в комнату, раздумывая, к чему именно приложить руки сейчас. Планы были — отнести домой купленные яблоки, и завеяться на прогулку с Дзигой. Но у него оказались другие планы. В них Лете не было места. А уже настроилась. Хорошо, успели немного послушать мир. Если он еще не передумал, в другой раз можно заняться цветами, ходить, собирая оттенки, к примеру, синего. Или все перетрогать. Но то будет потом. А сейчас? Что делать сейчас, если он должен был остаться, но взял и ушел…

Лета вытащила из шкафа пакет, в котором скучал недовязанный свитер. Села в кресло, сматывая пряжу в клубок. Если его нет, она может подумать о вещах, которые не хочется обсуждать с мальчишкой подростком. Не боясь, что он услышит ее мысли или увидит картинки из ее головы. О ревности, например. Прекрасная тема. На злобу, так сказать, дня. Ревность часто существует отдельно от любви. И можно ревновать, когда кто-то переносит внимание, отдавая его другому, неважно, какого пола. В школьном детстве Лета ревновала подружку. Почему это ее Алевтина ушла в кино с Танькой? Разве с Танькой лучше, чем с Летой? Обидно. И так далее. Но, конечно, ревность, замешанная на любви, это сильно и очень жестоко. Особенно если поводов для этого полно. Как живут публичные люди? Как жить с мужчиной, который окружен вниманием и всегда у его ног дежурят поклонницы, готовые отдаться? Например. И может ли устоять мужчина, если ему не приходится даже прикладывать усилий, просто кивни, тебя унесут в койку, разденут и отдадутся, с криками ура. Женщине проще отказывать, а отказывающий мужчина ставит себя в двусмысленное положение. Мало ли почему отказал, так подумает большинство, или сам мужчина подумает, что о нем так подумают. Потому, по мнению Леты, мужчины должны быть сильнее женщин. Ведь для отказа нужна внутренняя сила. Чтобы не думать, что именно о нем подумают.

Лету интересовали ее и ревности взаимоотношения. Лета была сама себе главным объектом для наблюдения. И наблюдала. Иногда это раздражало ее чрезмерно, потому что делала что-то, какую-то глупость, к примеру. И одновременно наблюдала, осознавая, что делает глупость. Может, это и правильно, ведь кинься с головой в совершаемую глупость, ох каких дров наломаешь… Окружающие не знали, что Лета сама себе наблюдатель и потому совершаемые глупости принимали за чистую монету.

Итак, Лета, пока сидишь и мотаешь нитки в красивый сине-белый клубок, вот тебе задание — а вспомни какую свою глупость, совершенную из ревности. Уточнение, из любовной ревности.

Руки двигались мерно, нитка ложилась рядок за рядком. Лета перебирала в голове воспоминания и ничего не могла припомнить, чтоб ярко, чтоб ахнуть и покраснеть. Оказалось, не бегала по городу, выслеживая, не кидалась в соперниц тяжелыми предметами. Разве что могла поскандалить с мужчиной, высказывая ему обвинения, но это же неинтересно. Фу, Лета, что ж так скучно ты жила?

Вспомнила! Приехала однажды в санаторий, где работал ее мужчина, расписывая стену корпуса. И увидела, как тот танцует почти стриптиз, притопывая ногой и оттягивая резинку трусов, а вокруг скопились румяные девки-озеленительши, хохочут, держа в руках брезентовые рукавицы, и тянут шеи — заглянуть.

Лета проломилась тогда через заросли туек на краю площади, быстрым шагом подошла к лежащей на скамье мужской одежде — шорты и майка валялись, по случаю жары снятые. Сгребла в охапку и выбросила в ближайшую урну. И задрав нос, быстро пошла в их номер, а мужчина бежал позади, комкая в руке вытащенные из урны вещички. Ругал ее всяческими словами. Лета почти бежала, щеки пылали, и было ей стыдно за сделанное, потому что — не сдержалась, а надо было бы. Что? Сделать вид, что ничего не происходит? Тоже мне, нашла соперниц, глупая Лета, тетечки в рабочих фуфайках. Но какая-то часть ее мысленно веселилась, прикидывая, как тетечки станут рассказывать о событии всем, кто в тот момент был далеко, и о жалость, цирка не увидел. Порадовала, получается, девушек. Да и ладно.

Смешно… А есть ли воспоминания не такие комедийные? Чтоб страсти, трагедии?

Она вздохнула и положила на колени клубок, мягкий, с теплыми пушистыми боками. Однажды в юности ее хотела побить соперница. Но за Лету вступилась большая, как дом, девушка Ната, и драка не состоялась. И славно, потому что невысокая стройная Лета супротив разъяренной Марины — что кошка перед сенбернаром. Так что остается смириться, из-за Летиной ревности доставалось не мирозданию, а всегда ее мужчинам, они и выслушивали возмущенную правду о соперницах, дальше этого дело не шло. Ах да, однажды некая дама стала забрасывать письмами ее тогдашнего мужа. Тогда Лета завела себе в сети клона, вернее клонессу-поклонницу, и от ее лица написала три корявых стишка, посвященных Летиному мужчине. Читатели были в восторге, сам же он об этой акции не узнал. Вся Летина воинственность на том и кончилась. Опять комедия.