Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

На фоне линялого кумача, драпированного по задней стене, громоздился фанерный президиум, за ним — несколько человек: активисты из школьного совета, физик Кочка, раздраженно поглядывающий на часы, Мартышка с вытянутой черепашьей шеей и блеклыми глазами. И сбоку — директриса, присела с самого краешку, внимательно оглядывая зал.

Вдруг встала, делая жест. Публика неохотно и не сразу смолкла.

— Чем дольше будете орать, — внятно сказала директриса, — тем дольше просидите, а я никуда не тороплюсь.

И снова села, устроив локоть на крашеной фанере. Кочка побарабанил пальцами по столу и снова яростно глянул на часы.

— Водка греется, — щекоча ухо, сказала сзади Олеся. И Ленка фыркнула.

Кто-то заржал в голос, но несколько возмущенных голосов заорали «тихо» и наконец, наступила относительная тишина. Будто дожидаясь ее, в стремительно распахнутую дверь влетела завуч Вера Полуэктовна, притиснув к алой трикотажной груди толстую тетрадь и победно озирая зал выпуклыми голубыми глазами. Торчали в стороны короткие соломенные кудряшки, пылал на круглых щеках персиковый румянец, твердо тупали полные ноги в шнурованных ботиках на толстом каблуке.

Протопотали по старому паркету, прощелкали короткие ступени обок эстрады, гулко пронеслись по дощатому полу, и треснуло, скрипнуло, скрежетнуло — завуч вознесла полную фигуру за кубик трибунки, украшенный нарядным гербом по передней стенке. Кладя тетрадь, оглядела всех ликующим взглядом. И набрала воздуха, так что высокая грудь поднялась еще выше.

— Здравствуйте, молодые хозяева жизни!

Эхо заметалось, не зная, куда деваться.

— Началось, — внятно сказал пригнутый к коленкам Саня Андросов, повернул голову, так чтоб слышали только те, кто сидит рядом, и шепотом пропищал:

— Здрасти здрасти супер-вера!

— Мы собрались! Тут! С вами! — звонко выкрикивала завуч, без перерыва меряя зал глазами, — чтобы снова приникнуть к истокам!.. Зажечь сердца! Ленинскими заветами!.. Наша страна!..

В зале тихонько шептались, девочки, наклонясь, рассматривали разложенный на коленках Стеллочки потрепанный модный каталог. Витя Перебейнос задумчиво жевал бумагу, пристраивал комочек к резинке на пальцах и пулял в передние ряды, целя в стрижки и лохматые волосы. А Вера Полуэктовна продолжала токовать, выпячивая грудь, обтянутую алым трикотажным жакетом, и поводя короткими ручками в скучном пыльном воздухе.

Все к ней уже привыкли, а когда она пришла на работу в школу год назад, слушали и смотрели, раскрывая рты. Никто не мог поверить, что она это всерьез. И до сих пор, похоже, никто и не понял — точно ли не притворяется. Конечно, бывали в школе торжественные собрания, на которых третьеклашки, надуваясь от важности, писклявыми голосами скандировали так называемый монтаж — отрывки помпезных стишков о родине и Ленине, а потом докладчики уныло бубнили о тяжкой доле рабочих в империалистическом мире. Были политинформации, каждый понедельник на первом уроке, и Ленка тоже вставала и отбарабанивала выборку из газетных новостей, о достижениях по пути к коммунизму, и о бастующих мусорщиках Парижа. Но все относились к этому как к тоскливой необходимой повинности. А Вера Полуэктовна отдавалась идеологии страстно и радостно, так что и слушать ее было неловко. Когда прошло первое офигение, и школа попривыкла к новому завучу, ее стали считать просто шумной дурочкой и благожелательно пережидали приступы многоречия. Тем более, что вредной она не была, всю себя в лозунги и выплескивала.

— Вот ты, мальчик! — крикнула завуч, тыкая рукой в сторону Ленкиного ряда.

Саня Андросов хрюкнул и снова нагнул голову к коленкам.

— Лопух, — сказала ему Олеся за ленкиной спиной.

— Ты! Ты! — уверила завуч, сбегая в проход и нежно беря за плечо Диму Доликова, который, сидя на крайнем кресле, занимался любимым делом — грыз деревянную линейку. Под мягким но уверенным нажимом Дима выплюнул изжеванный конец линейки и встал, оглядывая веселящийся зал темными глазами-сливами.

— Как тебя зовут, мальчик? Дима? Где твоя тетрадь с ленинским зачетом?

Вера протянула было руку, но поданная Димой тетрадь имела такой засаленный и растрепанный вид, что она передумав, просто кивнула, вытаскивая страдальца в проход.

— Пойдем, — поманила упирающегося Диму, — ты отчитаешься нам, что успел совершить за три месяца учебного года!

— Ыыыы, — сказал Саня, берясь за спинку кресла и вытягивая шею, чтоб лучше видеть, как Вера выталкивает Доликова на трибунку и становится рядом, рассматривая положенную тетрадку.

— Вот! Я вижу, ты написал «обязуюсь прочитать десять книг художественной литературы»! Ты прочитал их, Витя? Да, Дима!

— Мнэээ, — беспомощно ответил Дима-Витя, краснея и опуская глаза.

— Не все! Но ты обязательно их прочитаешь! Я права?

— Да, — с облегчением согласился тот, отклоняясь от пышной алой груди.

— Принять участие в школьных субботниках!

— Да, — солидно согласился Доликов, кивая лоснящейся головой.

Вера Полуэктовна с торжеством оглядела зал.

— А это? Исправить тройку по химии!

Дима понурил жирную голову.

— Я верю в тебя! Ты исправишь!

Она снова отвлеклась на зрителей. Ленке стало страшно, а вдруг сейчас Вера просто взорвется от переполняющих ее восторгов.

— Посмотрите на Валеру! Диму, да! Вот он перед вами, стоит! И его зачет претворяется в жизнь! И ничего, что не все сразу. Выходит! Главное — неустанный труд на пути к светлому коммунистическому будущему! И мы можем с полным правом назвать Диму Доликова — человеком! Коммунистического! Завтра!

— Мене сичас вирвет, — просипела Рыбка, валясь на Ленкино плечо.

— Не бойся, никто у тебе не вирвет, — дежурно утешила ее Ленка, вытирая глаза и стараясь не заржать вслух.

— Они там все уже? — Оля говорила, не поднимая лица.

— Почти, — Ленка ерзала, поглядывая на круглые часы над раскрытыми дверями. Время идет, а ей еще помыть голову, и пришить хлястик к поясу куртки. И у мамы отпроситься, а то всего два дня до их отъезда, вдруг нагрузит какой домашней работой.

— Ой!

— Чего еще? — Оля подняла красное от смеха лицо.

— Алик идет. К ним, туда!

Рыбка моментально села прямо и стала нервно поправлять волосы.

За спинами сидящих в президиуме, сгибая худую фигуру, пробирался новый учитель физкультуры — Александр Николаевич, высокий и стройный, с модно стрижеными русыми волосами над правильным бледным лицом с синими, всегда настороженными глазами. Будто готовился драться, подумала Ленка, и вдруг представила себе Алика с крутыми парнями, что подъезжали к дискотеке на своих или папиных машинах — снять девочек, как они говорили «котиков-дискотиков». И удивилась, что воображенная картинка оказалась Алику совершенно впору.