Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

Потолок был неровно побелен, это мама белила, стоя на табуретке, которая стояла на кухонном столе, а Светища и Ленка держали стол с боков, чтоб не качался и смеялись, когда сверху прилетали капли на лоб и щеки. Мама пугалась и требовала, чтоб закрывали глаза, потому что известь, может обжечь.

Она, конечно, мало что понимает в жизни, думала Ленка в белый потолок, исчерченный белыми невидными разводами, но все равно так нельзя. Ведь в новом своем состоянии можно начать существовать. Как-то. По-всякому. Встречаться со своим парнем, в первую очередь. Потому что сам секс не особенно ее интересовал, скорее пугал такими вот предвиденными хлопотами и возможными опасностями, секс нужен парням, а девочки вполне без него обходятся. Но извините, эти три минуты в общей сложности, это все что нужно Пашке, этого он добивался целый год? Но Ленка больше и интереснее трех минут с трусами на одной ноге. Неужели сама по себе она нужна ему только ради трех минут первого секса?

— Фу, — шепотом сказала себе Ленка, — как-то я ничего не понимаю.

Думать это все было ужасно унизительно. И в голову стали приходить всякие народные мудрости, типа поматросил и бросил, и прочая ерунда. А потом с дурацким ликованием заиграла в голове песня из недавно посмотренного фильма, о том, что у всех — обычные дети, кастрюли-сковородки, обычная жизнь, а у нас все будет по-другому! И так далее. И Ленка, мучаясь, поняла, слова ликующей песни — это насмешка, по-другому не бывает, о том и пели. Все собираются жить по-другому, а в итоге — все обычное и как у всех. И может быть, ей легче было бы с этим смириться, если б не чортов Валик Панч, который ей сказал — у нас всегда так будет, странно и не как у всех. А после сидел с Ниной-каратисткой, которая трех слов не может написать без ошибок, обнимался, смеясь в объектив, и получается, поступил тоже, как все поступают. И сама Ленка поступила. Как все. Надо срочно позвонить…

В коридоре зазвонил телефон, и Ленка дернулась, резко садясь.

— Алло, — сказала мама, после быстрых шагов, — да, Оля, сейчас позову. А вот она…

— Але, — хриплым голосом сказала Ленка, уже беря с полки аппарат, унести в комнату, чтоб не слышали дома, — я тут.

— Малая? А давай нажремся сегодня?

Ленка убрала руку с прохладной пластмассы.

— Говори, где и когда. Семки будет?

— Нет. Она снова у бабки, вдвоем соберемся. Ну, к трем выходи, да?

— Рано, — Ленка хотела сказать, что потом идти обратно, лучше когда темно уже.

— А мы долго. Чтоб после проветриться. На старый причал поедем. А?

— Угу.

— Соври там чего. А хочешь, у меня переночуешь, если отпустят, мои, кажись, в деревню свалят.

— Поглядим.

Выдравшись из набитого автобуса, Оля выдохнула, поправляя волосы, и топыря острый локоть, с прижатой подмышкой маленькой сумочкой, устремилась куда-то в другую от приморского парка сторону.

— Там в квартале магазин, — пояснила поспевающей следом Ленке, — столовое есть и еще Фонтан бахчисарайский. Фонтан рупь сорок. Столовое — восемдесят семь. Ноль семь. Чего возьмем?

— Да ну его фонтан этот.

— Правильно. С него уссымся. Два пузыря? Нам еще трояк надо на тачку оставить, а то мало ли.

Ленка махнула рукой, смиряясь:

— Пусть два.

Это было одно из их тайных мест. Удобное, потому что идти туда через помойку, а рядом большой длинный красивый пляж, где все гуляют культурно. И в дальнем конце его, за пустырем с помойкой и забором, огораживающим заброшенный яхт-клуб, не было никого, даже бухать народ садился поближе, не углубляясь в развалы ржавья, дырявых алюминиевых тазиков и пластмассовых дверок от холодильников. Но за мусором открывалась тайная песчаная поляна, утыканная кривыми, как на японских гравюрах, черными деревцами лоха, и вокруг них — высокие пучки сизой осоки с толстыми колосьями. С правой стороны тихую прозрачную воду ограничивала насыпь валунов с искрошенными от возраста краями, а слева выдвигался у самого забора старый причал, вернее, пирс, уходил в зелень глубины ржавыми сваями. И на тайной поляне было еще одно тайное место — у начала пирса, прижимаясь к его ржавым ногам, настелена бетонная низкая платформа, с густыми решетками посредине. Там было уютно, как в странной комнате, даже мебель была — толстые кнехты с пришлепнутыми плоскими верхушками — как маленькие столики и табуреты, и почти под причалом всякие сварные конструкции из решеток и прутьев.

Оля вытащила из пакета тонкое одеялко, сложенное квадратом, деловито, уложив на решетки под причалом пару старых досочек, застелила их сверху. Повесила на торчащий крюк курточку и села, скидывая с затянутых в колготки ступней свои пластмассовые стукалки.

— Лепота!

— Тапочки дать? — поинтересовалась Ленка, усаживаясь на одеяло рядышком, — пижамку? Эээ, простити, пеньюар?

— Опять матюкаешься!

С большого пляжа слышались детские радостные вопли и взрослые сердитые, а еще смех и песни. Сверху с высоченного обрыва — еле-еле, звуки машин на шоссе за домами. А тут внизу, вдумчиво хлюпала вода, поднимаясь и опускаясь, и через рыжую густоту решеток ее было хорошо видно — такая зеленая. За яхтенным забором лаяла собака и ветер шуршал тростниками, которые заслоняли собой бетонные секции и столбы.

— Месячные пришли, — вспомнила Ленка, осторожно приваливаясь спиной к выкрошенному столбу.

— Слава Богу! — успокоилась Оля, — Пашка, наверное, счастлив, шо твой слон.

— О, да! — язвительно отозвалась Ленка, и пока Оля, стащив колготки, ходила по бетону, накрывая на кнехте стол — газетка, на ней бутылка и стаканчик, нарезанный хлеб, полоски сала, кусок купленной в магазине ливерки, яблоко, — рассказала подробности.

— Скотина, — с чувством прокомментировала Оля, суя ей стаканчик с бледным вином, — давай, не тяни, а то стакан один.

— Не знаю я, — Ленка вернула ей посудину, морщась от кислого вкуса, быстро заела выпитое куском колбасы, — скотина конечно, а теперь мне скажи, есть в природе парни, чтоб не скотины?

— Э-э-э, — задумалась Оля и рассердилась, — ты чего меня путаешь? Да, Ганя скотина, сама знаю, ну так и что теперь?

— Два скотины, — согласилась безжалостная Ленка, — я и говорю, уже два. А ты назови мне имя, чтоб не скотина? Вот чтоб ни капельки.

— Ну… — Оля подумала, и промолчала, потом снова собралась сказать и опять не стала, задумалась, явно перебирая в уме знакомых.

— Нет, ну есть же, наверняка, — сказала, наконец, не очень уверенно.

— Факты мне! — не сдавалась Ленка.

Но Оля сунула ей налитый стаканчик и временно девочки отвлеклись, потому что было совсем тепло, летали пчелы, солнце сверкало на дальней воде, а ближняя была волшебного зеленого, затененного сумраком, цвета.

— А ты? — спохватилась Ленка после длительного ленивого молчания.