Мати Унт - Прощай, рыжий кот

Вообще-то Аарне не верил в такую любовь. Люди в основном схожи между собой. В каждом можно найти то, что делает их счастливыми… Мы подстраиваемся друг к другу, если не хотим остаться одни.

Когда Аарне оглянулся еще, он увидел и лицо.

Он спросил у Иво:

— Что это за брюнетка?

— Эта? Из «А», новенькая. Ничего себе! — Иво добродушно улыбнулся. — Если хочешь, проводи домой…

— Помолчи. Как ее зовут?

— Кажется, Майя.

Майя… Майя!

Майя — странное, острое имя. Оно звучит как приказ, как грустное требование.

…Собрание окончилось. Они спустились по лестнице. Нет, не вместе. Девушка, наверное, и не подозревала, что о ней думают. А если бы и знала, то она к этому привыкла.

Аарне подождал, пока спустится девушка, пропустил ее вперед и медленно пошел за ней. Ночь была ветреная, но не холодная. Майя вышла из ворот, повернула направо и скрылась в темноте. Затем появилась на полминуты в желтом свете фонаря и снова исчезла. Улица была пуста. У следующего фонаря Майя оглянулась и ускорила шаги. Аарне остановился.

В эту неделю солнце поднималось позднее, чем Аарне.

Противно, когда в темную, наполненную сновидениями комнату врывается бледно-желтый свет лампочки под потолком. Остывшая за ночь комната кажется еще холоднее, теплое одеяло становится еще милее, и еще отвратительнее кажется дождь, шумящий за окном, задернутым шторой.

Аарне умывался и медленно одевался. Затем выходил на улицу, гудевшую от шагов просыпающегося города. Восток алел, до зари оставалось не больше четверти часа. Покрытые льдом лужи хрустели под ногами. Теплые окна школы светлели на фоне морозного неба. К ней, как к муравейнику, со всех сторон стекались черные фигуры.

На первом уроке хотелось спать, на втором — уже меньше, на третьем — сон исчезал, на четвертом — хотелось домой, на пятом — тебя охватывало безразличие, а на шестом — сон. Скоро придет зима.

…На следующий день Андо спросил:

— Ну, как? Проводил?

— А ты откуда знаешь?

— Я же был там… Ну?

— Что, ну?

— Я спрашиваю, ты проводил?

— Нет!

— Почему?

— Просто так.

Андо понял, что другу не хочется говорить на эту тему, и перевел разговор:

— Ты немецкий сделал?

— Разве на сегодня задавали?

— Конечно. Где ты витал?

Аарне махнул рукой и сказал:

— Я сейчас сделаю. А ты-то сделал?

— Нет.

— Н-да, тогда придется что-нибудь придумать…

Они все-таки получили по двойке.

Черная осень…

После уроков Аарне сказал:

— Я никогда не чувствовал такой лени и усталости, как в этом году… Хоть реви.

— Давай выйдем из этого дома, а тогда реви, сколько хочешь, — сказал Андо мрачно. — А здесь не ревут.

Да, казалось, что вся школа улыбается. Такое впечатление создавалось у постороннего, один раз прошедшего по коридору во время перемены. Здесь был смех во всех вариациях, от едва заметной улыбки до громкого хохота. Никто не плакал, слез не было видно. Школа не терпела чувствительности. Кто хотел поплакать, тот забирался в угол под лестницей, оставался в классе или исчезал в уборной. Только так плакали в этом доме.

Но в общем слез было не так уж много, больше смеялись, так как, смеясь, легче было переносить горести.

А горести случались часто. Труднее всего было в одиннадцатом классе. Раньше можно было ехать, не оглядываясь: путь вел далеко за горизонт, теперь же зоркий глаз различал приближение какого-то финиша. Трудно предсказать, каким будет этот финиш: возможно, там ждет пропасть.

К сожалению, человек — оптимист даже тогда, когда этого не нужно. Эх, поехали!

Дни проходили однообразно. Самые незначительные события обретали значимость, если только давали повод отклониться от монотонного ритма повседневной жизни. К примеру, школьный вечер, который состоится в субботу.

— Не могу понять, как это получается.

— Никак не пойму, что это такое, — повторил Аарне. — Уже вторая пара за эту неделю… И должен сознаться, что чувствую себя относительно спокойно…

— Затишье перед бурей, — сказал Индрек

…Машина мчится к финишу.

Сегодня школьный вечер.

Аарне быстро оделся и посмотрел на часы. До начала вечера оставалось больше часа. Спешить некуда, но и в комнате сидеть тяжело.

По радио женственный тенор исполнял медленную сентиментальную мелодию. На улице уже стемнело. Громко тикали часы.

Тетя Ида вязала на своем диване и время от времени бросала на Аарне поверх очков понимающие иронические взгляды. Затем она подтолкнула свою сестру Амалию, сидевшую на краю дивана:

— Аарне сегодня так взволнован, даже приятно смотреть…

Тетя Амалия понимающе улыбнулась.

— Куда же он собирается?

— На вечер, — тетя Ида улыбнулась.

Аарне поднялся и вышел в соседнюю комнату, но голос тети Иды преследовал его и там:

— Аарне, даже по твоей походке можно догадаться, что ты влюблен…

А через некоторое время добавила:

— И я была молодой. И я разбираюсь в этих делах, так-то…

У тети сегодня было хорошее настроение. Она гордилась недавно обнаруженными в себе способностями психолога.

Аарне надел пальто и вышел на улицу. Было темно, и он сразу же у дверей споткнулся. Сердито сплюнув, он выбежал из ворот.

А в комнате тетя Ида сказала сестре:

— Вот, уже и дверьми начинает хлопать.

…Сверху, с четвертого этажа, доносилась музыка. Окно было холодным, щеки у Аарне горели. Он стоял в темном коридоре, и на его лице дрожал свет ночного города.

«Так кто же все-таки эта Майя?

Не знаю. Во всяком случае, она мне нравится. У нее такие странные, гордые глаза.

Смешно, я никогда так не трусил…

Чего я боюсь?»

В коридоре послышались шаги. К нему приближался Индрек.

— Почему мы грустим?

— Просто так.

— Излей свою душу. Я лекарь и сумею вылечить любую хандру! — Индрек поправил галстук и галантно поклонился.

— Как будто сам не понимаешь?

— Ах, так… — Индрек пригладил волосы. — Хорошо. Чего же ты боишься?

— Боюсь, что наделаю глупостей, веду себя как недотепа.

— Все в твоих руках…

— Конечно. Но это… риск. Я боюсь опозориться.

— Здесь, в коридоре, ты рискуешь еще больше. — Индрек заметил спускавшегося по лестнице Андо и позвал:

— Иди сюда!

Андо подошел с подчеркнутым безразличием. Инга уехала к бабушке, и Андо относился ко всему окружающему с презрением.

— Ты из зала? Тогда скажи Аарне, как он рискует, не приглашая Майю танцевать.

Андо лениво процедил:

— Должен сказать, что она имеет успех…

Аарне выпрямился.

— Пошли наверх! — Он решительно зашагал по лестнице. Протиснувшись сквозь толпу ребят у двери зала, он остановился лишь на миг: теперь он уже не колебался. Покинув удивленных друзей, он подошел к Майе и пригласил ее танцевать.