Сара Бергман - Саалама, руси

Она стиснула в руках листок и не заметила, как хирург деликатно отошел.

1

16 мая 2016 года. Понедельник. Москва. Восемнадцатая городская больница. 14:20

Молодые люди собирали оставшиеся в ординаторской вещи: Малика бережно, Андрей — кое-как складывая их в пакеты. За год много чего накопилось: ручки, старые растрепанные тетради, стетоскопы, сменные майки, обувь и грязные халаты, годные только в мусорку. Собирались вдвоем. Ленька перевелся еще в середине курса. Куда, не сказал, но туманно намекнул на серьезные карьерные перспективы. Никто, правда, особо не поверил. А Янка оставалась в восемнадцатой в ординатуру — открылось одно бюджетное место.

— Даже не жди, что я пойму, — парень захлопнул выдвижной ящик. Вспомнил, что где-то тут оставил старый, еще школьный, анатомический справочник и открыл снова. — Ты даже не попыталась! Откуда у тебя желание сгноить себя в этой деревне?! Что ты там будешь делать? — он резко выпрямился, вызывающе глядя на девушку: — Продлевать больничные и вскрывать фурункулы?!

Но Малика только спокойно, понимающе улыбнулась. Коротко на него глянула, не прекращая с педантичной аккуратностью собирать тетрадки:

— Помнишь, как я руку сломала?

Он бросил машинально:

— Помню. Что дальше?

Им тогда было лет по десять, Андрей привел Малику в свою мальчишескую компанию. Ребята играли где-то на окраине, носились по старым, уже вросшим в землю гаражам. В них и машин давно не хранили, подъезды заросли травой, только пенсионеры пользовались погребами, поэтому было безлюдно. Пацаны с дурными воплями прыгали с крыши на крышу и пулялись водой. Андрей бежал, бесстрашно перескакивая через дыры и горы битого кирпича. У ребра крыши Малика испугалась, схватила его за руку, но ему хотелось непременно спрыгнуть, на бегу, с громким гиканьем, очертя голову — так быстрее, так веселее. Непременно первым. И с самого высокого гаража, увлекая ее за собой.

Девочка спрыгнула следом, неудачно упала на руки и сломала головку лучевой кости. Андрей два месяца конспектировал за нее на уроках, записывал домашние задания. Мучительно переживал. И уже больше никогда не тащил ее бегать по крышам гаражей. У них были разные развлечения.

Гадетский долго стоял и смотрел, как девушка аккуратно складывает сменную обувь с отдельный пакет, а потом в общий.

— Где ты там жить собираешься?

Она подняла голову:

— Я уже нашла квартиру, которую буду снимать. Хозяйка милая вроде, пожилая уже, — и, спрятав лицо, добавила: — Я завтра документы получаю по разводу. И сразу перееду.

— С вещами помочь?

Но Малика отрицательно покачала головой:

— Справлюсь. Уже большая девочка, — у нее неожиданно навернулись на глаза слезы: — Я буду по тебе скучать.

2

19 мая 2016 года. Четверг. Москва. Восемнадцатая городская больница. 15:30

Блажко поднял на подчиненную глаза, недовольно отрываясь от рутинных отчетов по отделению.

— Это что? — он нехотя принял из ее рук отпечатанный лист.

— Заявление, — Ливанская присела на стул напротив заведующего.

Степан Наумович едва глянул в бланк, неторопливо снял очки и потер усталые глаза.

— Все-таки увольняетесь?

Она молча кивнула. И как-то совершенно неожиданно для себя поняла: в Блажко не было, в сущности, ничего, что бы ее коробило.

— А я думал, все же сподобитесь остаться, — мужчина чуть желчно усмехнулся. — Мне казалось, вы сильнее.

Женщина, вопреки себе, не разозлилась, а спокойно улыбнулась и покачала головой. На душе стало на удивление мирно. В Сомали так бывало после грозы…

Низкие, чуть хриплые голоса раздавались, казалось, из ниоткуда и отовсюду, вплетаясь в тишину ночи.

Темнота обволакивала, словно плотное, негреющее одеяло. Удивительно, но от урагана не осталось ни ветерка, ни капли дождя. Только запах озона в воздухе и упоительная свежесть. Первый дождь за четыре месяца, первый глоток свежего воздуха, вода в почти пересохших колодцах.

Она сидела на корточках у барака, прислонившись к нему спиной, будто хотела вжаться в тень, хотя темнота стояла хоть глаз выколи. Но Муки ее все равно нашел — это было ее привычное место. Девушка повернулась и спросила:

— Почему они поют?

Мужчина тихо опустился рядом и едва слышно ответил:

— Они радуются.

Блажко не знал, о чем она думает, но, почувствовав ее миролюбивый настрой, тоже благодушно махнул рукой:

— Слушайте, да не имею я ничего против вас, — он выжидательно посмотрел на женщину.

— Спасибо, — Ливанская оперлась о подлокотник и поднялась с кресла, — но я уже приняла решение. — А, подойдя было к двери, обернулась: — А хотите откровенно?

— Уверены, что хотите сами? — Блажко вальяжно откинулся в кресле и с любопытством посмотрел на без пяти минут бывшую подчиненную.

Та рассмеялась и кивнула на заявление:

— Теперь можно, — и уже без смеха продолжила: — Вы отлично подходите для этой должности, — Ливанская пожала плечами. — Вас тут все до смерти ненавидят. Вы знаете? — она чуть улыбнулась. — Так и должно быть. Нельзя руководить людьми, которым симпатизируешь. И насчет интерна, — она покачала головой, — вы были правы — это не мое.

Блажко внимательно на нее посмотрел, а потом вдруг рассмеялся:

— Ну, спасибо. И откровенность за откровенность: я рад, что в моем коллективе больше не будет вас, — мужчина посерьезнел и с предельно возможной для него теплотой улыбнулся. — Удачи вам на новом месте.

— И вам, — Ливанская кивнула на прощанье и закрыла дверь.

последняя глава

19 мая 2016 года. Четверг. Москва. Шереметьево. 06:40.

Пассажиры медленно заполняли самолет. Ливанская не оглядывалась вокруг — смотрела в иллюминатор. Лететь предстояло долго, тремя разными рейсами, а там еще Бог знает сколько времени добираться по бездорожью, нужно было экономить силы.

Она все это знала: и этих людей, и этот путь. Усталость, ночные пересадки, тяжелые, оттягивающие руки сумки. Изнуряющую жару по прибытии. Для нее в переезде не было ничего нового, и в привычности этого пути ощущалось что-то родное.

Краем глаза она видела, как Андрей сначала засунул сумку под сиденье, потом передумал и убрал наверх. На соседнем ряду переговаривались о времени прибытия рейса, и он прислушивался — прикидывал, сколько времени останется, чтобы пройти таможню и получить багаж. Там все бытовые вещи и куча купленных на свои деньги медикаментов.

Андрей в очередной раз глянул на билет, что-то просчитывая в уме. Ливанская отвернулась к окну, чтобы он не заметил, и улыбнулась. Новичков всегда сразу видно.

— Я Муки, — в пустующее соседнее кресло плюхнулся высокий, тощий, как жердь, африканец.

Он бросил на пол битком набитую спортивную сумку и протянул ей ладонь. Девушка ответила на рукопожатие и приветственно кивнула: