Владимир Козлов - Lithium

– Насколько важно для вас, сколько зрителей придет на ваш концерт?

– Совершенно не важно. Я скорей буду играть для двадцати человек, которые врубаются в мою музыку, чем для сотен случайных пассажиров, которым по херу, которые просто пришли подрыгаться, как на дискотеку.

Женя открыл дверь моего кабинета, заглянул.

– Привет! Что думаешь по поводу этой «демки»? – Он кивнул на кассету на столе с написанным от руки словом «Сеня».

– А это вообще серьезно? Вы серьезно хотите выпускать блатняк? Вам мало старперов? Хотите сделать, типа, винегрет из разных видов говна?

– Давай зайдем к Антону.

В кабинете Антона сидел Сиплый. Глянув на меня, он криво улыбнулся.

– Оля тоже пусть будет в курсе, – сказал Антон. – Расскажи еще раз все с самого начала.

Сиплый продолжал улыбаться.

– Короче, откинулся Сеня Злотников. Он, по типу, пишет песни и поет. Не хуже, бля, какого-нибудь Круга. На кассете три песни, а вообще у него их хуева туча уже. Не, мы, по типу, никого не заставляем. Дело ваше. Если скажете, что нет, то нет. Но он пацан свой, двоюродный брат Кощея, было бы заебись его пристроить.

– Что значит пристроить? – спросил Женя. – Это ж не охранником в офис взять. Его никто не знает, его надо раскручивать с нуля, на это нужны деньги. Вы в него готовы что-нибудь вложить? Само собой, за долю в прибыли?

– Хуй его знает. Бизнес этот ваш такой, что хуй проссышь. Я побазарю с пацанами. А сколько надо бабла?

– Запись альбома – пятьдесят тысяч «зелени», клип – тысяч пятнадцать, – сказал Антон. – Плюс, расходы на выпуск и промо.

– На выпуск и что?

– Промо. Промоушн. Продвижение. Реклама там и так далее.

– И сколько можно поднять бабла на альбоме?

– А это уж как получится. Здесь нельзя ничего гарантировать. Альбом может «выстрелить», а может и не «выстрелить».

– Не, не понимаю я, короче, эти ваши темы. Другое дело водкой торговать. Знаешь, за сколько возьмешь, за сколько сдашь. Ладно, короче, спрошу я у пацанов – они, я знаю, Сеню любят. Может, что и отслюнявят. – Сиплый сильно почесал свой низкий лоб костяшками пальцев. На лбу остались красные полоски. – Короче, он сегодня к вам зайдет. Посмотрите на него, побазарите.

Сиплый встал, пожал руки Антону и Жене и вышел.

– Кто такой этот Сеня? – спросила я. – Бандит?

– Да, – сказал Антон. – Сейчас ему лет тридцать, первая ходка – по малолетке, потом еще две или три было. В зоне научился играть на гитаре, стал писать песни. Когда откинулся три года назад, братва его устроила петь в ресторане в Нижнем Новгороде. Но карьера не задалась, потому что он скоро снова сел за разбой. А сейчас вот «откинулся» и приехал в Москву.

– И зачем нам он? – Женя посмотрел на Антона, побарабанил пальцами по столу. – Нам уже пора подумать о специализации. Вон, смотри, «Союз» выпускает русский рок, «Дженерал Рекордс» – русскую попсу. А у нас, я согласен с Олей, какой-то винегрет получается. Только Сени нам еще не хватало.

– Блатняк – это шанс. У нас вся страна криминальная. Все говорят на блатном языке, не только бандиты. Пацаны хотят быть бандитами. Это будут слушать.

– Ты просто боишься сказать Сиплому, что мы это выпускать не будем.

– Ничего я не боюсь. Мы вместе выросли. Он хоть и бандит, но друг. И меня ни разу не кинул. И не кинет. Конечно, я могу ему сказать, что нам не нужен это сраный Сеня, что мы его не будем выпускать. Но я реально вижу здесь возможность заработать. Плюс, братва в него вложит бабло.

Женя чмокнул(цокнул может?) губами, покачал головой.

Я сидел у окна. Наблюдал, как снег ложится тонким слоем на стекле внизу рамы. Фонари не горели. Улицу освещали окна дома напротив.

Пришла Оля. Стала рассказывать про работу. Что боссы хотят подписать какого-то бандюгана Сеню, который поет блатняк.

– Я таких, как он, вообще ни разу не видела. Он не похож даже на тех питерских бандитов, какой-то абсолютно отмороженный. Как будто умственно отсталый.

– А те, что, не умственно отсталые?

– Этот еще хуже. Просто бык какой-то. Нет, не внешне. Внешне он мелкий. Но по повадкам. Первое, что сказал: «Мой аванс за альбом – квартира в Москве». Для меня и Жени это было облегчением, потому что об этом даже и речи быть не могло. Он ушел, но уже через час перезванивает Сиплый и говорит, братва сказала Сене не выебываться, никакого вообще аванса. Они ему сами что-то будут платить первое время. Типа стипендии.

– То есть, «Ракета Рекордс» выпустит альбом будущей звезды блатняка Сени?

– Я уже знаю твой следующий вопрос: «Тебя это не заебало?» Да, заебало. Но я жду, когда они заключат контракт с тобой. И тогда я буду заниматься только «Литиумом». Никаких Злотниковых, Ефимовых и Соловьевых. Но пока контракт не подписан, я вынуждена заниматься всем этим говном, понимаешь?

Мы с Сеней приехали смотреть ему съемную квартиру. Я не хотела, но Антон попросил. Сказал, что Сеня не в состоянии даже нормально поговорить с агентом по недвижимости.

Агент – тетка под пятьдесят, в черном пальто, с волосами, собранными в «гульку», была похожа на бывшую учиху или завуча.

В квартире стояла типичная советская мебель: «стенка», диван-кровать, кресло и журнальный столик. За окном были такие же типовые девятиэтажки.

Я сказала:

– По-моему, нормально. Только вот далековато от метро.

– Это по хуй. – Сеня махнул рукой. Агентша скривила губы. – Что я, на метре буду ездить? Пацаны подгонят скоро тачку. Несолидно на метре.

Мы спустились на лифте. Я сказала агентше, что мы определимся до конца дня, и я ей позвоню.

Я и Сеня пошли по дворам к улице – ловить машину.

– Поехали к Бурому, – сказал Сеня. – Я у него сейчас жихтарю. На хуя тебя в офис ехать? А у Бурого всегда вакса есть. Расчухаемся, потом пошворимся.

– Вы можете говорить нормально? Я не понимаю этих слов.

– А хули тут понимать? – Сеня заулыбался, провел рукой у себя между ног.

Я ничего не сказала.

– Не, а че, тебе ноги раздвинуть впадлу, да? Пацан три года на зоне гнил, а ей ноги раздвинуть западло, да?

– Снимите себе проститутку. Пусть «пацаны» дадут денег на это.

– Не, ты че, ебанулась, бля? С биксой за деньги – это, бля, западло.

Я вышел из дома пораньше, пошел на работу пешком. Не хотелось спускаться в метро, ехать в вагоне с другими людьми. Сегодня я хотел быть один.

Пока я шел по эстакаде, сам собой пришел текст. Я вынул блокнот, записал его.

«Мосты были в небе, над головой, под землей и в космосе. И я плыл мимо, счастливый и неуступчивый, глядя в запотевшие окна на осколочные поля и волнистые пустоши. А подо мной было небо прозрачное, колкое и холодное».