Владимир Козлов - Lithium

– Политика меня мало волнует.

– Тоже хорошая позиция. Только смотри, чтобы политика не нашла тебя сама. В нашей стране это может случиться в любой момент. Живешь себе спокойно, думая, что ты вне политики, а потом вдруг ночью постучатся в дверь и привет, приплыли, черный воронок под окном…

Леша налил мне и Михаилу. Мы чокнулись, выпили. Он вылил остаток себе.

Подошел мент.

– Ваши документы!

– Выпить не хотите, господин лейтенант? – Леша протянул менту свой стакан.

– При исполнении.

Мент полистал паспорта мужиков, вернул им. Долго рассматривал мой штамп с пропиской.

– Какой это город, не вижу? Санкт-Петербург?

– Да.

– Регистрация есть?

– Нет.

– Пошли со мной.

В «клетке» я сидел один. По стене проходили трубы и электропровода.

На столе у мента стояли три телефона. Один кнопочный, черный. Второй – белый, дисковый. Третий – вообще «старинный»: черный, без диска, трубка лежит на подставке.

Над столом висела картинка: Иисус и богоматерь. Под ней – календарь на 1993 год с девушкой в купальнике.

К другой стене были прилеплены фотороботы и распечатанный на принтере лист: «Уважаемые сотрудники МВД! Будьте вежливы с гражданами. Мы работаем для них. УВД Москвы».

На полу в углу валялся бронежилет.

В соседней комнате ругались уборщицы метро.

– Хули ты взяла новый веник, сука? Я тебя спрашиваю – хули ты взяла новый веник? Кто тебе разрешил?

Мент встал из-за стола. Отпер клетку, кивнул на стул.

Я вышел из клетки, сел.

– Чем занимаешься в Москве?

– Работаю. Ночным сторожем в ООО «Бит-Регуляция».

– Официально?

Я тряхнул головой.

– Живешь где?

– Снимаем с девушкой комнату в Восточном Дегунино.

– Ладно, можешь идти. Но чтоб сделал регистрацию, ясно?

– Ясно.

Мент взял со стола паспорт. Отдал мне.

Презентацию альбома Инги устроили в клубе «Мираж» на Новом Арбате.

Иннокентий сначала был против того, чтобы раздавать компакт-диск с альбомом всем приглашенным журналистам, но мы с Женей его убедили, что презентационные экземпляры обязательно нужны.

Уже потом стало ясно, что выстрел получился отчасти холостым: как минимум у половины журналистов не было CD-плеера.

Цыпкин из «Комсомольской правды» толстый, с седыми патлами и бородой, демонстративно убрал руки за спину, когда я протянула ему пресс-релиз и диск.

– Понимаете, девушка… – Он противно улыбнулся. – Уже сам факт того, что я приму от вас альбом, будет означать некоторую мою к нему лояльность. Это ведь увидят мои молодые коллеги, увидят меня с альбомом в руках. Я вот послушаю материал, что называется, живьем и решу, стоит он моего внимания или нет. И, если решу, что стоит, то сам запрошу у вас альбом.

Я отошла. Женя, наблюдавший сцену, подошел ко мне, шепнул:

– Гондон. У него такса – триста баксов только за то, что послушает альбом. А за рецензию, в зависимости от размера, доходит до «штуки». Нужен нам он или нет, будет зависеть от того, что напишут другие.

Инга спела под фонограмму четыре песни с полным составом и девчонками на подтанцовках. Выглядело все это вполне профессионально, насколько российская попса вообще может выглядеть профессионально.

Потом была пресс-конференция. Вел ее диджей с «Русского радио» Серафимов.

Первый вопрос задал парень в светло-синей кофте с капюшоном, с серьгами в обоих ушах, не снявший солнцезащитные очки. Он говорил медленно, как укуренный.

– Игорь Лисин, радио «Максимум». Не считаете ли вы, что ваши песни – это такие вот бабочки-однодневки, которые скоро забудутся? Вы сами верите в то, что они выдержат проверку временем?

Слушая вопрос, Инга начала смотреть по сторонам, заерзала на стуле.

– Можно, я отвечу? – сказал Иннокентий. – А кого это вообще должно волновать? Однодневки, двухдневки? Надо жить здесь и сейчас, и если песня сейчас, в эту минуту доставит удовольствие, то это прекрасно. Разве не так?

Лисин стал еще что-то говорить, но Серафимов его прервал:

– Следующий вопрос, пожалуйста.

Поднялась губастая тетка лет тридцати пяти с короткими рыжими волосами.

– Евгения Климова, радиостанция «Эхо Москвы». Есть ли у вас амбиции стать секс-символом российской эстрады?

– Ну, это не мне решать… – Инга кокетливо опустила глаза. – Это пусть зрители решают. Но я, конечно, была бы им благодарна.

– Спасибо, следующий вопрос. – Серафимов показал на мужика в черном костюме и белой рубашке, с ярко-красным галстуком.

– Евгений Николаев, «Музыкальный Олимп». Насколько откровенно вы готовы говорить о самых интимных сферах своей частной жизни?

– А в каком плане откровенно? – Инга оживилась. – Что конкретно вы хотите услышать?

– Ну, я в общем спросил…

– Задайте конкретный вопрос, и я подумаю, ответить на него или нет.

Следующий вопрос задал Цыпкин:

– А если бы вам поступило предложение сняться в кино в постельной сцене, вы согласились бы?

– Ну, мне нужно было бы сначала прочитать сценарий. Если бы сценарий оказался приемлем для моей души, для моего характера, то я бы согласилась.

На последних вопросах большинство журналистов уже не слушали, а лишь поглядывали на парней и девушек в белых рубашках, приносивших и расставлявших на столе бутылки с вином и водкой и подносы с бутербродами для фуршета. Когда Серафимов сказал, что «официальная часть завершена», все три десятка приглашенных журналистов рванули к столу, обгоняя и отталкивая друг друга.

Я прошлась по залу. Бутерброды закончились. На подносах лежали лишь несколько разодранных кусков белого хлеба.

Журналисты в разной степени опьянения разбрелись по залу с рюмками водки и бокалами вина. Алкоголя мы заказали с запасом, и официанты все время подносили новые бутылки.

Николаев говорил Цыпкину:

– И не стыдно тебе, Роман, писать одну заказуху? У тебя совести вообще не осталось?

– Как говорит президент одной братской страны, у меня на месте совести давно хрен вырос. – Цыпкин захохотал. – Вот за это предлагаю и выпить: за совесть, которой нет.

Цыпкин и Николаев чокнулись, выпили.

Климова прижала к стене молодого парня, что-то ему говорила, придвинув лицо к его уху. Одновременно она вела рукой по его ноге снизу вверх, дотронулась до ширинки джинсов.

Мужик в сером свитере в катышках говорил Лисину:

– Как думаешь, за сколько этот компакт можно сдать на Горбушке? Что он будет лежать, пылиться?

– Хуй его знает. Там попсу не очень покупают. Тем более, эту девку мало кто знает. Может, доллара за три и сбросишь.

– Всего то? Ебать-колотить, это ж дешевле, чем болгарские компакты…

– А хули ты хотел?

Я вышла в коридор. Мужик с хвостом длинных волос из газеты «Труд» ссал в углу. Струя стекала по стене и на пол.