Андрус Кивиряхк - Ноябрь, или Гуменщик

Нечистый явился не сразу, Хансу пришлось несколько раз звать его. Он показался только спустя время — дрожал всем телом, под мышкой потрепанная, как осеннее дерево, книга, куда он записывал души. Нечистому пришлось вырвать испоганенную амбарщиком страницу, при этом его длиннющие когти разодрали драгоценную книгу в клочья. Он задыхался от ярости, в глазах его горел гнев, и не успел кубьяс изложить свою просьбу, как Старый Нечистый схватил его за шиворот и заорал:

— Ах ты, дрянь этакая, тоже заявился облапошить меня? И не надейся! На сей раз твои штучки не пройдут! Я твоему домовику душу вдохну, да только в обмен на твою кровь!

— Да, конечно, конечно, — пролепетал испуганный кубьяс. — Я сейчас накапаю! — и он стал искать в кармане ягоды. Но не успел он достать ягоды и выдавить из них красный сок, как Старый Нечистый вонзил коготь ему в плечо, и кубьяс вскрикнул от боли. Старый Нечистый вытащил коготь, на нем поблескивали капельки крови.

— Ну, теперь ты в моих руках! — с мрачным удовлетворением сказал он. — А вот и душенька твоего домовика, милок! В аду встретимся! — И со злорадным хохотом Старый Нечистый исчез, оставив кубьяса одного стоять на перекрестке, поглаживая ноющее плечо.

То, что Старому Нечистому удалось заполучить его настоящую кровь, конечно, плохо, но обычно и этой беды хитростью можно избежать, так что Ханс не очень-то и переживал. К тому же у него перед глазами стояло лицо барышни, которую снежный домовик принесет прямо в его избу, и она, словно звезда небесная, упадет в его постель. Ханс чуть не бегом бросился домой.

В воротах стоял снеговик и приветствовал Ханса низким поклоном.

— Будь здоров, хозяин! — сказал он. — И пусть будет благословен твой дом.

— Премного благодарен! — отвечал кубьяс. — У меня для тебя неотложная работа есть. — И он объяснил снеговику, что тому следует сделать.

Однако новый домовик с улыбкой покачал головой.

— Мне очень жаль огорчать тебя, хозяин, но дело в том, что мы, домовики, не можем таскать людей. Это нам не под силу. Без толку ты меня слепил, мне жаль, что я бессилен, потому что нет для меня ничего приятнее, чем свести два любящих сердца. Она очаровательна — твоя избранница?

Ханс был ужасно расстроен, прямо-таки в отчаянии, однако заметил, что снеговик говорит совсем не так, как обычные домовики, которых ему доводилось слышать.

— Очаровательная... — повторил он. — Какое красивое слово. Мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь когда-нибудь говорил так. Вообще-то она красивая.

— Могу себе представить, — кивнул снеговик. — Беломраморная кожа, бархатные губки, глаза как два бездонных родника с заколдованной водой, такой

напьешься — и рассудок потеряешь! Я ясно вижу, что женщина, которую ты любишь, подобна прекрасной, хрупкой ундине, потому что лицезрение ее красоты наложило на твой лик печать, словно отблеск луны на серебристой поверхности вод.

Кубьяс слушал, открыв рот.

— Где ты научился так говорить, домовик? — спросил он.

— Да повсюду, — с улыбкой отвечал снеговик. — Я бежал рекой через древние города, журчал фонтанами в прекрасных садах, облаками проносился над морями, выпадал дождем и нес на себе громадные корабли. Сейчас я снег и впервые обрел дар речи. Благодаря тому, что ты изваял мне рот! Я твой вечный должник!

— Заходи, — пригласил кубьяс. — Заходи, поговорим!

— Нет, — отказался снеговик. — В избе я растаю, я ведь из воды состою, так что даже дарованная мне Старым Нечистым душа не спасет меня от того, чтобы превратиться в первоначальный мой элемент, если температура поднимется выше той отметки, что предопределена мне природой. Если хочешь поговорить со мной, то позволь мне, хозяин, стоять посреди двора, под звездами. Впрочем, здесь нет звезд.

— Да, нынче облачно, — отозвался кубьяс. — Ладно, стой здесь. Я не хочу, чтобы ты растаял.

И хотя постепенно стало холодать, кубьяс еще долго не заходил в избу, все разговаривал со своим новым домовиком, а под утро тучи развеяло, и показалась полная луна, которая не светила над деревней уже несколько недель.

Поутру в деревне проснулись от истошных криков, и те, кто со страху в одном исподнем повыскакивал из домов, увидели объятое красным заревом небо. Где-то полыхал пожар.

— Это у амбарщика горит! — воскликнул гуменщик, который тоже вышел поглядеть, кто это кричит ни свет ни заря, и бросился бежать в сторону Оскарова жилья.

У амбарщика же дело обстояло следующим образом.

Довольный тем, как ему в очередной раз удалось ловко обвести Нечистого вокруг пальца, он направился домой и уже издалека увидел, что во дворе у него орудует какая-то громадина. Гигантский домовик в раскачку, как медведь, шатался по двору и ревел утробно. Амбарщик, невзирая на чудище, смело вошел во двор и крикнул:

— Здорово, домовик! Я твой хозяин!

— Здорово-здорово, хозяин! — отозвался домовик, словно дубина прогрохотала по пустому котлу. — Что прикажешь?

— Поди-ка принеси мне из соседнего поместья охапку овец, — сказал амбарщик. — Можешь вместе с хлевом прихватить, если тебе так сподручнее.

— Будет сделано!

И немыслимых размеров домовик трюх-трюх направился к воротам, но застрял в них и запыхтел беспомощно, понапрасну стараясь пропихнуть в ворота свое громадное туловище.

— Хозяин, мне не пройти! — пожаловался он.

— Ну что же ты такой недотепа! — рассердился амбарщик. — Поднатужься!

— Как тут поднатужиться, если я застрял, как затычка в бочке! — возразил домовик. — Сломай ворота, чтоб я мог пройти!

— Я что, из-за тебя должен ворота снести? — разозлился амбарщик. — Этого еще не хватало. Неужто никак не протиснуться?

— Не могу.

Жена Оскара Малл тоже вышла во двор.

— В чем дело? — спросила она.

— В чем дело! Этот чертов домовик застрял в воротах, прямо как боров какой! — стал объяснять амбарщик. — Говорит, чтоб я ворота снес! Ну что ты скажешь!

— Иди домой, утро вечера мудренее, — предложила Малл. — Полночь уже. Ничего с этим домовиком не случится, если он ночь в воротах проторчит. Даже хорошо — никому не пройти.

— Да, так оно, пожалуй, верно, — согласился амбарщик. — Мне ночью в темноте все равно не видно ворота ломать. Ладно, пошли домой. Спокойной ночи, домовик!

— Хозяин! — крикнул ему вслед домовик. — Погоди!

Но амбарщик уже вошел в избу и запер дверь на щеколду.

Домовик всю ночь громадной горой простоял в воротах, время от времени пытаясь высвободиться. Бедняга дергался и так и сяк, но застрял в воротах намертво, как гвоздь. Понемногу домовик осерчал, и, как водится у нечистой силы, голова его стала накаляться. Вот уже и пар повалил из глаз и ушей. Чем сильней свирепел домовик, тем ярче занимался адский огонь в его сердце. И когда он поутру вспыхнул, весь двор амбарщика заволокло черным дымом, и языки пламени поднялись до самого неба.