Карлос Сафон - Лабиринт призраков

– Далеко живешь?

Тот покачал головой:

– Нет. Минут двадцать на метро.

Эндайа похлопал себя по борту пальто и вытащил из внутреннего кармана предмет, похожий на бумажный конвертик.

– Эвкалиптовый леденец?

– Не нужно, спасибо.

– Не стесняйся, бери! Тебе станет лучше.

Фернандито взял конфету и дрожащими пальцами принялся разворачивать обертку.

– Как тебя зовут?

– Альберто. Альберто Гарсия.

Фернандито положил в пересохший рот леденец, тотчас прилипший к языку. Он с усилием изобразил довольную улыбку.

– Ну и как? – поинтересовался Эндайа.

– Прекрасно, большое спасибо. Действительно, помогает.

– Я же говорил. Послушай-ка, Альберто Гарсиа, не покажешь ли ты мне свои документы?

– Простите?

– Документы.

Фернандито сглотнул слюну, которой во рту не было, и принялся рыться в карманах.

– Странно… Наверное, я забыл их дома.

– Тебе известно, что нельзя выходить на улицу без документов?

– Да, сеньор. Отец мне постоянно напоминает об этом. Я немного рассеян.

– Не беспокойся. Я знаю, всякое бывает. Но больше так не делай. Я говорю ради твоего блага.

– Больше не буду.

Трамвай выкатился на последний отрезок маршрута перед конечной остановкой. Фернандито уже видел впереди купол на башенке отеля «Ротонда» и белую точку, засиявшую в свете фар трамвая. «Веспа».

– Скажи, Альберто, а что ты тут делал поздно вечером?

– Я навещал своего дядюшку. Старик очень болен. По словам врачей, долго не протянет.

– Искренне сочувствую.

Эндайа вытащил сигарету:

– Дым тебе не помешает, надеюсь?

Фернандито покачал головой, улыбнувшись как можно дружелюбнее. Эндайа закурил. Тлевший кончик сигареты, отражаясь в глазах, окрашивал их в медный цвет. Фернандито чувствовал пристальный взгляд полицейского, вонзавшийся в сознание, как толстая игла. «Скажи что-нибудь».

– А вы? – внезапно выпалил он. – Что вы делали здесь так поздно?

Эндайа выпустил струю дыма и по-шакальи ухмыльнулся.

– Работал, – ответил он.

Последние метры пути они проехали в молчании. Едва трамвай остановился, Фернандито поднялся и, сердечно попрощавшись с Эндайа, направился в конец вагона. Спустившись на землю, он неторопливо зашагал к «Веспе». Около мотороллера присел, чтобы снять цепь. Эндайа бесстрастно наблюдал за его действиями с подножки трамвая.

– Мне показалось, что ты собирался возвращаться домой на метро, – заметил он.

– Ну, я имел в виду, что живу недалеко. Всего в нескольких остановках.

Фернандито надел шлем, следуя совету Алисии, и закрепил его ремешком. «Спокойно», – сказал он себе. Снявшись с прикола легким толчком, он проехал по мостовой несколько метров, отделявших его от шоссе. Перед ним возникла тень Эндайа, и Фернандито почувствовал, как на плечо опустилась рука полицейского. Он повернул голову. Эндайа по-отечески улыбнулся ему:

– Эй, слезай и отдай мне ключи!

В полуобморочном состоянии Фернандито покорно протянул полицейскому ключи зажигания. Руки у него дрожали.

– Думаю, тебе лучше пойти со мной в комиссариат, Альберто.

Семпере-старший жил в маленькой квартире над книжным магазином, выходившей окнами на улицу Санта-Ана. Семья Семпере всегда обитала в этом доме. Тут, в квартирке на втором этаже, родился и вырос Даниэль, переселившись в мансарду лишь после женитьбы на Беа. Возможно, когда-нибудь и Хулиан займет еще одну квартиру на лестничной клетке. Семпере путешествовали по книгам, а не по картам. Жилище старого Семпере отличалось скромностью, и все в нем было пропитано ароматом воспоминаний. Квартира, как и многие в старом городе, выглядела мрачноватой и словно задержалась в XIX веке, сохранив традиционную обстановку и дух настоящей Барселоны, который только и может защитить невинных от искушений и химер дня нынешнего.

Оценив мизансцену, Алисия, в памяти которой еще громко звучали слова пронзительной исповеди Исабеллы Хисперт, не могла избавиться от ощущения ее постоянного присутствия в комнате. Она будто воочию видела, как та легким шагом скользит по прохладным плиткам пола или укладывается в супружескую постель с сеньором Семпере в крошечной спаленке, куда Алисия случайно заглянула, когда шла по коридору. Она остановилась у приоткрытой двери, представляя Исабеллу на этой самой кровати, где она родила Даниэля и где умерла от отравления через четыре года.

– Смелее, проходите, Алисия, я познакомлю вас со всеми, – поторопила гостью Беа, появившаяся за ее спиной в тот момент, когда Алисия притворила дверь спальни.

Сдвинув два стола, которые перегородили столовую от стены до стены и заняли часть коридора, Беа сотворила настоящее чудо, приготовив места для одиннадцати человек, приглашенных на праздничный обед по случаю дня рождения свекра. Даниэль задержался внизу, закрывая магазин, а его отец, Беа и Хулиан проводили Алисию на второй этаж. Там уже хозяйничала Бернарда, жена Фермина, накрывая на стол и заканчивая вымешивать блюдо, издававшее божественный запах.

– Бернарда, давайте я познакомлю вас с сеньоритой Грис.

Та вытерла руки передником и заключила Алисию в объятия.

– Вы не знаете, случайно, когда вернется Фермин? – спросила у нее Беа.

– Ай, сеньора Беа, этот бесстыдник уже допек меня баснями о шипучем вине из мочи, как он утверждает. Вы простите, сеньорита Алисия, но мой муж упрямее лидийского боевого быка и частенько говорит возмутительные вещи. Ради бога, не обращайте на него внимания.

– Если он еще задержится, подозреваю, что нам придется праздновать, поднимая бокалы с газировкой, – заметила Беа.

– Ничего подобного! – раздался с порога звучный голос с богатыми модуляциями, достойный сценических подмостков.

Обладателем выдающегося голоса оказался сосед по дому и старинный друг семьи дон Анаклето, преподаватель колледжа, в свободную минуту сочинявший стихи, как отрекомендовала его Беа. Дон Анаклето бросился целовать руку Алисии с церемониями, признанными устаревшими еще во времена свадьбы кайзера Вильгельма.

– Я у ваших ног, прекрасная незнакомка! – воскликнул он.

– Дон Анаклето, не отвлекайтесь, – проговорила Беа. – Вы сказали, что принесли какие-то напитки?

Дон Анаклето продемонстрировал две бутылки, завернутые в папиросную бумагу.

– Предусмотрительный человек стоит двух! – провозгласил он. – Встревоженный полемикой, разгоревшейся между Фермином и бакалейщиком, закоренелым приверженцем фашизма, я решил запастись парой бутылок бадалонской анисовки, чтобы решить проблему временного недостатка горячительных напитков.

– Не по-христиански поднимать бокал с анисовкой в честь юбиляра, – высказала свое мнение Бернарда.

Дон Анаклето, не видевший вокруг себя никого, кроме Алисии, снисходительно улыбнулся, давая понять, что подобного рода предрассудки свойственны исключительно провинциалам.