Моника Хессе - Девушка в голубом пальто

Элсбет спросила:

– Как тебя зовут?

Я ответила:

– Ханнеке.

Она сказала:

– А меня Элсбет.

У Элсбет была хорошенькая лента в волосах. Она сняла эту ленточку и завязала мою косу.

– Ты должна оставить ее себе. В любом случае эта лента больше подходит к белокурым волосам, – заметила она. – И ты не должна плакать из-за этого мальчишки. Мальчики глупые. Прежде всего тебе нужна лучшая подруга.

Дура! Какая же я дура! Из-за воспоминаний о Басе я вообразила, будто Мириам сбежала к Тобиасу. Почему мне не пришло в голову, что она могла убежать к тому, кого любила так же сильно, но по-другому?

Холодный ветер забирается за воротник блузки. Наверное, я не застегнула пуговицы пальто. Когда я кручу педали, оно бешено развевается у меня за спиной. Пытаясь запахнуть его одной рукой, я чуть не наезжаю на старика. Он бежит на другую сторону улицы, осыпая меня проклятиями.

Что же произошло? Родители Амалии собирались послать ее к тетке – об этом я узнала от Мины. А что потом? Уже живя у тетки, Амалия поместила в газете объявление для подруги. Знала ли она, что Мириам прячется в мебельном магазине? Был ли у подруг какой-то тайный способ общения? Договорились ли они поместить сообщение в отделе объявлений подпольной газеты? Было ли это для Мириам сигналом к бегству? Или она просто увидела весточку от подруги, расчувствовалась и решила бежать?

Но почему же она ничего не сказала фру Янссен? Она не могла не знать, как та расстроится.

Бешено крутя педали, я мчусь по улицам. Теперь, когда у меня есть ключ, колесики в мозгу начинают вертеться. Мне нужно найти Христоффела и выяснить, заехал ли его отец в Кийкдуин и привез ли ответ от Амалии. Если он не побывал в отеле, придется отправиться туда самой и обыскать каждую комнату. В любом случае нужно поехать на вокзал и попытаться найти проводника, который регулярно ездит по этому маршруту. Пятнадцатилетняя девочка в ярком голубом пальто, путешествующая в одиночестве, не могла не привлечь внимания. Но как же ей удалось сесть на поезд? Кассирам на вокзале не разрешено продавать билеты лицам еврейской национальности. Я должна спросить у господина Крёка, можно ли взять несколько выходных. А еще следует узнать, существует ли какой-нибудь подпольный транспорт, который мог доставить Мириам в Кийкдуин. В таком случае ей не пришлось бы садиться на поезд. Но сначала я должна заехать домой и переодеться. И еще нужно придумать какую-нибудь правдоподобную историю для мамы. Я настолько поглощена своими мыслями, что в квартале от дома чуть не наезжаю на Олли. Он стоит посреди улицы и машет мне.

Что-то случилось.

Что-то явно пошло не так, раз он стоит посреди улицы и машет как сумасшедший.

Нет, Олли машет не как сумасшедший, а совсем вяло. Кажется, ему не хочется, чтобы я увидела его. Когда я останавливаюсь, он опускает руки.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Я как раз думала о тебе. У меня есть новая информация, и мне требуется помощь.

Олли хватается за бок. По-видимому, он очень быстро бежал.

– Я только что заходил к тебе домой. Твоя мама сказала, что ты поехала в эту сторону. Нам нужно поговорить.

– Хорошо – вот она я.

– Это серьезно.

– Я знаю, что это серьезно. Я кое-что нашла в доме фру Янссен. Точнее, у себя дома, но не понимала, что это значит, пока не… – Я тараторю без умолку. Потому что, пока я не замолчу, Олли не сможет рассказать, отчего у него трясутся губы.

– У меня плохие новости, – говорит он. – Думаю, нам нужно найти какое-нибудь место, где можно присесть.

– Я не хочу сидеть, у нас нет времени рассиживаться. Я кое-что обнаружила сегодня. Олли, отдышись – и пойдем.

– Нет, Ханнеке. Кое-что произошло.

– Да, произошло. Я знаю, где Мириам. Пошли.

Олли больше не пытается меня убеждать. Он просто стоит, позволяя мне выговориться. Воздух вокруг нас сгущается.

– Я могу проводить тебя домой, если хочешь. Или мы можем пойти ко мне.

– В чем дело, Олли? Это… – Даже теперь я не решаюсь произнести эти слова. Потому что пока они не сказаны, можно воображать, что ничего не случилось. – Это Юдит? Что-то случилось по пути в убежище?

– Юдит все еще у меня дома. Нет, с ней все в порядке.

– Это Виллем? – Я называю имена, словно отрывая присохший к ране бинт. Начинаю с тех, за которых боюсь больше. Пусть это будет Лео , думаю я. Пусть это будет тот, кого я меньше всех знаю. Нет, нехорошо желать Лео зла. Но я знаю, что за все в жизни приходится платить.

– Ханнеке, послушай меня. Я пошел в театр, чтобы поговорить с дядей Юдит. Прошлой ночью Мириам забрали в Холландше Шоубург.

– Что? – Я отталкиваю от себя Олли, как бы отмахиваясь от его слов. – Ты ошибаешься.

Конечно, он ошибается. Мириам не в Шоубурге. Я бью его, чтобы заставить взять слова обратно.

– Ханнеке, вчера ночью была большая облава. – Схватив меня за руки, он прижимает их к своей груди. – Искали людей, чьи имена значатся в списках. А когда им не удалось выполнить норму, начали хватать всех, у кого в документах указана еврейская национальность. В Шоубург доставили много людей, которых пока не собирались отправлять. Одно из имен в списке – М. Родвелдт. Мириам в театре, и ее должны отправить через два дня.

– Но я же знаю, что она отправилась в Гаагу, – настаиваю я. – Мириам не могли схватить, потому что ее уже нет в Амстердаме. Она бы не…

– Может быть, она выбралась из города, но ее поймали и привезли обратно. Или был налет на временное убежище, и она не успела уехать. Мало ли что могло случиться. Единственное, что мы знаем, – в театре сейчас находится кто-то с ее именем.

Облава. Налет. Родвелдт . Эти слова плавают в воздухе вокруг, но в них нет смысла. Сердце Олли бьется у меня под рукой.

– Нам нужно решить, что делать дальше, – наконец говорю я. – Для начала мы должны пойти в театр. Ты отвлечешь часовых. Нужно вытащить ее оттуда.

– Ханнеке, что ты несешь!

– Ты прав. Сначала мы найдем дядю Юдит и попросим помочь. Он…

Олли сжимает мои руки.

– Нет.

– Отпусти. Тебе не обязательно идти со мной. Но ты должен меня отпустить.

– Нет , – твердо произносит он. – Ханнеке, ты хочешь, чтобы погибли люди? Нельзя рисковать сетью Сопротивления, которую мы создавали целый год – рисковать ради одной девушки. У нас теперь не осталось своего человека в театре. Юдит и Мина в тайном убежище. Дядя Юдит нам не поможет, так как боится за собственную жизнь. У совета нет того влияния, на которое мы рассчитывали. Если ты сейчас ворвешься в театр, то поставишь под угрозу всю операцию.

– Но…

– Нет .

Он прав . Несмотря на свое состояние, я понимаю, что он прав. Я сама рассуждала бы так же логично, если бы речь не шла о девочке, которую я так старалась найти. Почему я не пошла в Шоубург вчера? Я поздравляла себя с тем, что напала на след отца Тобиаса, тогда как мне нужно было идти в Шоубург.