Моника Хессе - Девушка в голубом пальто

Однажды Элсбет пришла и, усевшись на пол, принялась листать журнал. Она принесла его, чтобы подбодрить меня. На этот раз она была спокойнее, чем обычно. Я смотрела на кончики своих туфель, а Элсбет улыбалась, как сфинкс. Казалось, что-то случилось, и она хочет, чтобы я угадала. Наконец она не выдержала:

– Рольф любит меня. Он признался мне вчера, и я ответила, что тоже люблю его.

– Нет, не может быть, – автоматически произнесла я. – Ты не любишь его. Ты же флиртуешь со всеми.

Элсбет поджала губы, прежде чем ответить. Я видела, она старается взять себя в руки.

– У меня было немало флиртов, так что я знаю разницу. Я люблю Рольфа. Он хочет жениться на мне. После войны я уеду вместе с ним в Германию.

– Но ты не можешь! – упорствовала я. Выйти замуж за немца? Покинуть страну? И у нее будет кто-то – а у меня никого? Ее слова были как удар дубиной. Как она может выйти замуж за одного из них? – Ты не можешь, Элсбет. Ты хочешь, чтобы я порадовалась за тебя. Но я не могу радоваться. Я не могу простить, что ты любишь одного из тех, кто убил Баса.

– Рольф не убивал Баса, – возразила Элсбет. – Рольф даже не хочет находиться в этой стране. Он мечтает, чтобы война закончилась и он мог вернуться домой. Он не согласен с тем, что делает Германия. Его послали сюда. Ты просто сейчас расстроена.

– Конечно , я сейчас расстроена! – взрываюсь я. – Ты хотя бы себя слышишь? Что ты несешь? Ты хочешь выйти замуж за нациста после того, что они сделали с Басом!

– Мне жаль, Ханнеке, что я не могу вечно сидеть и плакать вместе с тобой! – выпалила она. – Прости, но жизнь продолжается.

– Мне тоже жаль. Жаль, что умер не твой, а мой любимый. Надеюсь, он скоро умрет.

С минуту она смотрела на меня, затем снова заговорила:

– Пожалуй, мне лучше уйти.

– Уходи, – сказала я. – И никогда больше не возвращайся.

Когда я ухожу от фру де Врис, на улицах еще тихо. Несколько школьников, продавцов молока и подметальщиков – вот и все. Наше утреннее собрание закончилось раньше, чем я обычно отправляюсь на работу. Я пребываю в состоянии легкой эйфории, но смертельно устала. Если я долго на что-нибудь смотрю, перед глазами плавают черные мушки.

Может быть, родители еще не проснулись. А вчера ночью легли спать, оставив для меня дверь незапертой. Они делали так прежде, хотя и не часто. По крайней мере два раза они рано легли спать, предварительно не убедившись, что я вернулась до комендантского часа. Я снимаю туфли на крыльце и на цыпочках поднимаюсь по внутренней лестнице.

Когда мне остается три ступеньки до двери, она распахивается.

– Где ты была? – Мама крепко прижимает меня к груди. – Где ты была?

– Прости. Я задержалась у одних людей. И я не отдавала себе отчета, что уже так поздно. Начался комендантский час, и мне пришлось остаться.

– Что за люди? – ледяным тоном спрашивает отец. Он за спиной у мамы, в кресле. Папа почти никогда не сердится. Но уж когда он разозлится, то это пострашнее, чем гнев мамы. – Какой друг допустил, чтобы твои родители волновались?

– Это связано с работой, – импровизирую я. – Нужно было помочь господину Крёку с похоронами. Он попросил меня сходить и побеседовать с семьей. Я почти забыла об этом поручении и потому так стремительно убежала вчера из дому. Люди были в таком горе… А потом начался комендантский час, и я там застряла.

– Господин Крёк? – говорит мама.

– Он тоже приносит извинения.

– Я хочу увидеться с ним прямо сейчас. И я скажу ему…

– Конечно, – перебиваю я. – Разумеется, тебе следует повидаться с господином Крёком. Я только надеюсь, он не наймет кого-нибудь на мое место. Зачем я ему, если он не может рассчитывать, что в случае необходимости я буду работать ночами? – Я молюсь про себя, чтобы мама не отправилась к господину Крёку. Но она вряд ли захочет поставить под угрозу мою службу.

– Ты хоть представляешь, что заставила нас пережить этой ночью? – спрашивает отец.

– Представляю. Но со мной все в порядке. В полном порядке.

Мама выпускает меня из объятий и поворачивается к отцу, что-то смахивая с лица. Она плачет? Нет, слез не видно, но лицо в красных пятнах.

– Простите, – повторяю я, но мама качает головой:

– Ступай переоденься, а потом приходи завтракать.

– Что?

– Переоденься. Я приготовлю еду. Сейчас ты будешь завтракать. И никогда больше не проводи ночь вне дома, не предупредив нас. Никогда! Ты переоденешься и причешешься, и мы больше не будем об этом говорить.

Я не знаю, почему она предлагает мне перемирие. Может быть, просто вымоталась не меньше меня? Возможно, ей не хочется ссориться. В любом случае я с благодарностью принимаю это предложение.

В спальне я провожу гребнем по волосам и надеваю платье из шотландки. Мама его любит, а я терпеть не могу. Это как бы моя оливковая ветвь мира. Она так это и поймет. Моя постель не застелена со вчерашнего утра, и мне отчаянно хочется в нее забраться. Но я иду в ванную, брызгаю в лицо холодной водой и щиплю щеки, чтобы они разрумянились. Мне хочется повидаться с Олли и с остальными членами группы, чтобы составить план. Но мы так долго бодрствовали, что решили передохнуть и переодеться. Олли сказал, что позже найдет меня.

Когда я выхожу из спальни, мама хлопочет на кухне. На завтрак у нас обычно только каша, но сейчас она достает из буфета разную всячину. Я и не подозревала, что она сберегла остатки яиц и кусок ветчины. Вместо того чтобы экономить, как всегда, мама готовит такой завтрак, как будто нет войны и все нормально.

– Хлеб? – спрашивает она, услышав, как я вошла. – Если я нарежу его тонкими ломтиками, ты будешь есть?

Я смотрю на папу, пытаясь понять, как мне следует ответить. Однако он предпочитает не встречаться со мной взглядом.

– Если хочешь, нарежь. Я съем все, что ты приготовишь.

Мы садимся за стол, на котором больше еды, чем мы съедаем за неделю. Я вижу: папа не поверил ни единому моему слову. Он сверлит меня взглядом, пока я болтаю обо всем, что приходит в голову: о погоде, об оторвавшейся пуговице на юбке, о дешевой репе, которую видела в лавке. И все время я думаю о том, долго ли придется ждать Олли. Может быть, он сначала свяжется с Юдит, чтобы посоветоваться? Он сказал, что придет ко мне – или это я должна его найти? Я так устала, что мысли путаются. Следует ли мне отправиться к Олли и ждать?

Сегодня воскресенье, и у меня выходной. Поэтому я не знаю, под каким предлогом вырваться из дома. Мама зорко следит за мной, как ястреб. Я помогаю с домашней работой, которая не была закончена. Мы моем окна, подметаем полы и чистим серебро. Когда у нас заканчивается чистящее средство, я предлагаю сходить к соседям и одолжить его. Но мама с торжествующим видом достает новую баночку. Тогда я предлагаю сбегать на улицу за газетой, но на этот раз меня останавливает папа. Он говорит, что у него есть идея получше, чем чтение новостей.