Сара Бергман - Съевшие яблоко

Ян сидел за последней партой в дальнем ряду и изнывал.

Про Колумба он знал столько, что начни рассказывать — закончил бы только к концу третьего урока. Он учил про Колумба целую неделю: и все выходные, и каждый день по два часа в библиотеке, и вчерашней ночью, до тех пор пока Лиза не заругала за включенный свет.

Но его не спросили — вызвали к доске другого.

Ян нетерпеливо подпрыгивал на месте, сипел носом от усердия и, вскинув руку, отчаянно тряс ей, как утопающий, просящий спасения. После перевода в седьмой он попал в уже сплоченный класс, в котором у каждого было свое насиженное годами место. И, конечно, другой парты кроме последней для Яна не сыскалось.

А учитывая его маленький рост, мальчик и вовсе затерялся.

Что позволило учительнице, будто нарочно не поднимая глаз и снова поправив на носу очки, повернуться к мальчику у доски.

Тот по-партизански молчал, мученически опустив глаза долу. Только под выжидательным взглядом тяжело вздохнул и сделав над собой усилие раскрыл рот:

— Ну… Христофор Колумб родился в… — тут он надолго задумался. Пожевал губами, поискал ответа на потолке и вопросительно предположил, — в Италии? — голос его приобрел то ли вопрошающие, то ли уговаривающие интонации.

А так как отвечающий мальчик — Свиридов — звезд с неба не хватал, то и такой ответ учительницу несказанно порадовал. Тем более, что он соответствовал учебнику. Она уже собралась ободряюще улыбнуться, но как на зло встрял Романов с задней парты:

— В Генуе! — голос у него был звонкий. И если его и не было видно за головами других учеников, то слышно было даже в коридоре. — По самой распространенной версии Колумб родился в Генуе, — и не дожидаясь, пока его прервут, вскочил и затараторил, — хотя на место его рождения претендуют и другие итальянские и испанские города. Но все же основной версией, — речитатив его бил по головам мерным настырным молотком, — является Генуя. Город-государство-республика.

И уставился на педагога, ожидая похвалы. Та в легком раздражении поджала губы:

— Спасибо, Ян.

Парень у доски набычился и залился краской.

— Итак, в Генуе, — учительница посмотрела на отвечающего и ободряюще кивнула, — дальше…

Свиридов с неизбывной тоской обреченного человека обвел класс грустными телячьими глазами и снова уставился на потолок:

— Ну, он пошел к королю и попросил денег, — пожевал губами и все-таки уточнил, — на экспедицию. А царь, — судя по всему, для него что «царь», что «король» было едино. Каждое слово вырывалось наружу медленно, будто выуживалось из глубочайших закромов памяти, — ну… дал…

— Ерунда! — на этот раз Ян в нетерпении подскочил на месте, чуть не перевернув за спиной стул, — Колумб просил снарядить экспедицию долгое время. В 1492 году Королева Изабелла Кастильская и ее супруг Фердинанд Арагонский согласились назначить инспекцию под руководством Талаверы. Однако, та пришла к выводу о нецелесообразности экспедиции. Его величество признал требования Колумба «чрезмерными и неприемлемыми». Однако ему было дано обещание снарядить экспедицию сразу по окончании войны и освобождении Гранады от мавров. Во время осады…

Уши парня, стоящего у доски, на просвет стали ярко-розовыми.

— Романов, — учительница, уже начавшая потихоньку раздражаться, сделала предупреждающий жест, — если тебе не терпится что-то сказать, надо поднять руку.

Не то чтобы ей не хотелось услышать правильный развёрнутый ответ. Но услышать хотелось от Свиридова, которому сейчас позарез нужно было натянуть хотя бы тройку. А перипетии мытарств Христофора Колумба она знала и сама.

Но Романов не смутился ни на секунду. И даже обрадовался, что на него, наконец, обратили внимание. Звонко отбарабанив:

— А я поднимал! Вам просто оттуда не видно!

Учительница досадливо фыркнула:

— Ладно, садись Свиридов, очень я хотела тебя на три вытянуть, но, — она с сомнением занесла над журналом руку. И уже практически поставила пару, как в голову ей пришло спасительное решение, — вот что, Свиридов, выучи-ка мне третий параграф и на следующем занятии расскажешь. А я пока точку поставлю.

И довольная собой оставила журнал в покое.

Романов на последней парте вспыхнул от негодования. Третий параграф занимал в лучшем случае полторы страницы. Нет, Ян совершенно не хотел, чтобы Свиридову ставили пару. Он хотел справедливости. А еще чтобы его — Яна Романова — оценили и оценили весь его труд. Он жаждал похвалы.

Свиридов громко шаркая ногами прошел в конец класса и тяжело плюхнулся на стул. Напоследок кинув на последнюю парту злой уничтожающий взгляд. Но Ян этого не заметил.

— Просыпаемся, — учительница поднялась из-за стола, — новая тема. И заняла свое место перед классом, взяв привычный нудный тон подачи материала, — европейская колонизация.

Она откашлялась и принялась водить указкой по карте.

Яну завертелся на стуле. Сам он уже успел прочитать на эту тему почти все, указанное в списке дополнительной литературы. И потому весь урок не мог усидеть на месте, то и дело подпрыгивая, вставляя реплики, умоляюще глядя на педагога в немой просьбе дать ему слово.

К концу урока учительница была доведена до белого каления. Этот новенький ученик, едва только пришел в класс, уже начал вызывать у нее раздражение. Потому что мало кому понравится, когда тебя перебивают на каждом слове, когда других перебивают на каждом слове, когда просто не дают тебе возможности спокойно проводить уроки.

Впрочем, недоволен остался и Ян — он был огорчен и разочарован. Его не только не выслушали, ему даже не дали вставить ни слова. И только преодолев длинный ряд впередистоящих парт по направлению к двери, он понял причину своих неудач. Должно быть, выучено все же было недостаточно.

И потому, напоследок взглянув на учительницу полным немого обожания взглядом, мальчик дал себе зарок, что в следующий раз будет трудиться усерднее. И непременно добьется, чтобы строгая, но справедливая учительница истории одарила его такой желанной похвалой.

В дверях его как всегда ударили рюкзаком. Не нарочно, а потому что не заметили. Ян далеко не каждому доставал до плеча. Всегда приходилось быть осторожным и опасливо пропускать в двери одноклассников.

Из класса он вышел последним и в одиночестве.

Лиза давно уже перестала чему-то учиться.

— Нумо, ще по чарцi [3] О-кась, а давай еще по одной (укр.). , — толстопузый мужик с мощными руками и терпким запахом пота, сидя прямо в рабочей робе, потянулся к початой бутылке водки.

Пили сидя за шатким столом, расстелив газету. Мужики нарезали колбасы, еще какой-то закуси — в общем не бомжевали. Жили всемером в съемной убитой квартире, снятой хозяином — работали на стройке. А по вечерам, что называется, душевно отдыхали.