Фиона Вуд - Облако желаний

– С этой колбочкой все время происходит что-то необычное…

Мисс Бартлок начала копаться в своей большой сумке. Она поставила ее на заваленную подушками скамейку на веранде, вытащила оттуда коробку с вещицами, а из коробки – колбочку. Это была та же самая колбочка: внутри была та же самая бумажка, на которой тонким витиеватым почерком написано: «ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ».

– Но… в тот день, на уроке, я так и не смогла ее найти. Хотя очень хорошо искала.

Мисс Бартлок пожала плечами.

– Наверное, кто-то другой нашел ее и положил обратно в коробку.

Ван Ыок пробормотала:

– А вы не думаете… в смысле… – Она засмеялась, понимая всю нелепость того, что собиралась сказать, и поэтому умолкла, покачав головой. – Нет, забудьте, это такая глупость…

– Ты собиралась спросить, не обладает ли эта маленькая вещица силой исполнения желаний? Так вот, ты будешь не первой. И мой ответ… – Мисс Бартлок посмотрела прямо в глаза Ван Ыок. – Мой ответ: кто знает?

– Серьезно?

– Скажем так, официально я не верю в магию. Но когда пару раз я была в Англии и останавливалась в больших старых домах, в спальнях с большими старыми шкафами, то обязательно залезала внутрь и прикладывала руку к их задним стенкам. Я искала шубы, снег и еловые иголки. – Она нахмурилась. – Вот пока говорю все это, понимаю, что больше не кажусь адекватной.

– Вы читали «Джейн Эйр»?

– И не один раз.

– Что вы думаете о той сцене, когда Джейн услышала, что мистер Рочестер зовет ее?

– Более здравомыслящего персонажа я не встречала, согласна? Но она точно что-то слышала.

– Я полагаюсь на Джейн, но она вымышленная, – сказала Ван Ыок.

– Эй, самые лучшие в мире люди, которых я знаю, вымышленные. – Мисс Бартлок протянула ей колбочку. – Возьми. Попробуй еще раз, может, что получится.

Она улыбнулась самой дружелюбной на свете улыбкой. Эта улыбка говорила: «Я не считаю тебя сумасшедшей и не думаю, что это магия, но желаю тебе удачи».

– Может, лучше не надо? – сказала Ван Ыок, зажимая в пальцах колбочку. – Я уже один раз потеряла ее.

– Но вот она здесь, нашла тебя. – Мисс Бартлок застегнула молнию на сумке, повесила ее на плечо и сказала: – Да если и потеряешь, ничего страшного. Я знаю дерево, на котором они растут.

Сжимая в руке колбочку, Ван Ыок смотрела, как мисс Бартлок уходит. Она на пятьдесят процентов чувствовала себя глупо, на пятьдесят процентов обнадеженной и на все сто процентов – напуганной.

Ван Ыок спрятала колбочку в боковой карман платья и застегнула его на молнию.

Джесс была права, надо будет хорошенько подумать о том, как сформулировать свое желание. Ни один из тех вариантов, которые она уже придумала, не подходил. Она не хотела нечаянно пожелать какую-нибудь глупость, как обычно бывает в сказках, и оказаться в итоге с сосиской вместо носа.

Ван Ыок покачала головой и всерьез задумалась – не посетить ли ей доктора Чина, чтобы он выписал направление к психиатру.

Возвращаясь домой, Ван Ыок была так поглощена мыслями, что даже не заметила компанию парней на детской площадке, пока не услышала их улюлюканье и свист.

– А я был бы не против отведать такой лакомый кусочек, – сказал Ник.

Она остановилась так резко, словно ее ударили.

– Я только что видела твою маму на Альберт-стрит, Ник. И твою младшую сестру.

Ван Ыок подошла прямо к парням и заговорила громким голосом. Она сама себя не узнавала. Судя по их виду, они тоже.

– И как бы тебе понравилось, если бы кто-то сказал твоей маме или сестре, что он не против отведать их лакомый кусочек ?

Мальчишки неловко переступали с ноги на ногу, стараясь не глядеть на нее.

– Что? Не слышу тебя.

– Я просто говорил, что ты секси, девочка, – пробормотал Ник.

– Что ж, не тебе меня оценивать. Я здесь не для этого.

– Это же был гребаный комплимент, – ответил он.

– Нет, это сексуальное домогательство. И я сыта этим по горло. – Она посмотрела в глаза каждому парню. – И не называй меня «девочкой». У меня есть имя, и вы все прекрасно его знаете с пяти лет. Вы должны извиниться передо мной. Вы же выше этого. По крайней мере, большинство из вас, – проговорила она и самым жестким своим взглядом посмотрела на Ника. – Да ладно вам , ребята, вы ничуть не лучше его, если позволяете говорить такие вещи. Заткните ему рот, если он будет говорить так со мной или с любой другой девчонкой.

Со стороны качелей донеслись приглушенные слова извинений. Мэтью толкнул в плечо Ника:

– Ник?

– Ладно, – сказал Ник. – Прости. Черт.

– Хорошо, прощаю, – ответила она. – Только помните – имейте хоть немного уважения.

Ван Ыок сохраняла самообладание лишь до тех пор, пока не вошла в дом, где было уже невозможно устоять перед тем, чтобы не отстучать степом пару шагов до лифта и не выразить свой пьянящий восторг – наконец-то она начала высказываться.

Джейн бы точно это одобрила.

«…Дорогой читатель, желаю тебе никогда не испытывать того, что испытывала я тогда…» [36] Перевод О. В. Станевич.

Отперев дверь и войдя домой, Ван Ыок мигом стала серьезной, увидев мрачное лицо матери. Она усадила ее рядом.

– Ты хотела услышать больше. Но мне не хотелось, чтобы в тебе поселилась моя печаль.

– Я хочу знать твою историю. Все, что ты захочешь рассказать.

Как будто ворота шлюза открылись, и ее матери стало проще говорить, чем продолжать молчать.

Слушая маму, Ван Ыок ощущала в себе отголоски тех многочисленных историй из первых рук, прочитанных за все эти годы.

Им удалось сбежать с третьей попытки – ее матери, отцу и тете. Это было в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Ее матери тогда был двадцать один год. Их лодка, как и многие другие рыбацкие лодки, была не самым безопасным судном – она предназначалась для хождения по рекам, а не для открытого моря.

Очень много людей. Мало мест. Минимальное количество вещей. Еды и воды в достаточном количестве на несколько дней. Нелепые ожидания. Вера. Страх.

Когда через три дня у лодки сломался мотор, никто даже не удивился. Им бы повезло, если бы вскоре течение вынесло их к берегу или кто-нибудь отбуксировал их. Когда прошел день, они еще были спокойны. Но потом прошел еще день, и все заволновались. Палящее солнце и спокойная бирюзовая вода могли бы их убить. Они уже и так сидели в помоях из экскрементов, воды, пробивающейся из течи, и страха.

Сначала дети плакали так сильно, что их невозможно было успокоить, но потом у них не осталось энергии. Воды почти не осталось. Ее мама была беременна шестнадцать недель. Отец и тетя, Хоа Ньюнг, заботились о ней, как могли, но ее организм был обезвожен и обессилен из-за рвоты. Их товарищи, теснящиеся в вонючем суденышке, словно сардины в бочке, возмущались тем, что папа давал ей воду глоток за глотком – ведь ее наверняка снова стошнит.