Мэтт Хейг - Как остановить время

Стоя на тротуаре, я нервничал. Зато я хоть что-то чувствовал. А в последнее время такое со мной случалось нечасто.

– Он будет тебя испытывать, даже без намерения тебя испытать. Это непременная часть знакомства. – Мы пошли вверх по лестнице. – Я знавала многих людей, но никто, кроме него, не способен по мимике и жестам выведать всю подноготную человека. За долгие годы Хендрик, по-видимому, развил в себе какую-то нечеловеческую способность .

– Способность к чему?

Агнес пожала плечами:

– Он называет это просто «способностью». Способность раскусить человека. Понять его. Предположительно, когда тебе стукнет лет пятьсот-шестьсот, способности твоего мозга возрастут настолько, что выйдут за рамки обычных человеческих возможностей. За свою жизнь Хендрик имел дело с абсолютно немыслимым числом людей, принадлежащих к самым разным культурам, и теперь может с изумительной точностью читать язык мимики и жестов. Он всегда точно знает, стоит доверять собеседнику или нет.

Мы поднялись на верхний этаж «Дакоты» и вошли во французскую квартиру – в ту пору слово «апартаменты» еще не было в ходу; под нами раскинулся Центральный парк.

– Стараюсь делать вид, что это мой сад, – произнес стоявший у окна высокий худощавый лысый человек в элегантном костюме. В руке он крепко сжимал трость. Скорее для импозантности, нежели из-за артрита, которым он пока не страдал.

– Потрясающе, – откликнулся я.

– Верно. Дома здесь растут что ни день. Садитесь, пожалуйста.

Все вокруг было воплощенная элегантность. Элегантный рояль «Стейнвей», элегантный и дорогой кожаный диван. Торшеры, письменный стол красного дерева, роскошная люстра. Агнес устроилась на диване, жестом указав мне на стул возле письменного стола. Хендрик стоял на прежнем месте и смотрел в окно. Агнес решительно кивнула головой, давая мне понять, что я должен не мешкая сесть.

Хендрик все стоял, не отрывая взгляда от Центрального парка.

– Так как же вы выжили, Том? – обратился он ко мне. И я понял, что он – старик. Будь он обычным человеком – «однодневкой», по выражению невозмутимой Агнес, – вы дали бы ему лет семьдесят. В наше время, учитывая увеличившуюся продолжительность жизни, можно было бы дать и больше. Восемьдесят с хвостиком. То есть тогда он выглядел старше, чем за все время нашего знакомства.

– Вы живете уже очень долго. Причем, как я слышал, обстоятельства вам не слишком благоприятствовали. Что же удержало вас от прыжка с моста? Что вами движет?

Я взглянул на него в упор. Обвисшие щеки, набрякшие мешки под глазами – он был похож на оплывшую свечу.

Мне не хотелось называть истинную причину. Если Мэрион еще жива, я не собирался рассказывать о ней Хендрику. Я никому не доверял.

– Перестаньте, мы здесь для того, чтобы вам помочь. Вы родились в замке. Вы были созданы для роскоши, Том. Мы вернем вас в ту жизнь. И вашу дочь тоже вернем.

Мне почудилось, что окружающие предметы придвинулись ко мне вплотную, зажав в тиски.

– Мою дочь?

– Я читал отчет доктора Хатчинсона. Насчет Мэрион. Не волнуйтесь, мы ее разыщем. Даю вам слово, мы ее найдем. Если она жива – найдем. Мы разыщем всех наших. И когда появятся новые поколения, отыщем и их.

Я испугался и в то же время обрадовался: выходит, я могу рассчитывать на помощь в поисках Мэрион. Внезапно я почувствовал, что уже не так одинок, как прежде.

На письменном столе стоял графин виски. Рядом – три стакана. Хендрик, не спрашивая, налил нам. Мне и впрямь захотелось выпить, чтобы снять напряжение.

– Надо же! – удивился Хендрик, разглядывая этикетку: – «Вексфорд. Старый ирландский солодовый виски. Вкус прошлого!» Вкус прошлого! Во времена моей юности виски и в помине не было. – Акцент у него был какой-то странный. Не американский. – А ведь я куда старше вас.

Он грустно вздохнул и уселся за громадный письменный стол.

– Чуднó, правда? Каких только новшеств не появилось на нашем веку! В моем случае всего и не перечислить: очки, печатный станок, газеты, ружья, компасы, телескоп… часы с маятником… фортепиано… импрессионизм… фотография… Наполеон… шампанское… точка с запятой… рекламные щиты… хот-доги…

Видимо заметив недоумение на моем лице, он спохватился:

– А, все понятно. Бедняга в жизни не видел хот-догов. Надо свозить его в Кони-Айленд. Таких, как там, во всем Нью-Йорке не найти.

– И правда, не найти, – подтвердила Агнес: в присутствии Хендрика она заметно смягчилась.

– Это что, еда такая? – спросил я.

– Да, – хмыкнул он. – Это сосиска. Но сосиска особенная. Похожа на таксу. Особая немецкая сосиска в булке. Райская вкуснятина. Вот к чему столько лет стремилась цивилизация. Я сызмалу рос во Фландрии – знал бы я тогда, что в один прекрасный день мне доведется отведать горячую собаку ! Ну и ну!

Странно все это… Неужели меня везли через океан – оставив позади утопленника – только для того, чтобы непринужденно беседовать о сосисках?

– Вкуснятина. В этом же цель жизни, правда? Наслаждаться хорошими вещами … прекрасными вещами. Едой. Крепкими напитками. Искусством. Поэзией. Музыкой. Сигарами.

Он взял со стола сигару и хромированную зажигалку. – Хотите сигару?

– Я не ценитель табака.

Он был явно разочарован. Протянул сигару Агнес.

– Это очень полезно для легких.

– Мне и так хорошо, – сказал я и глотнул виски.

Он зажег обе сигары и продолжил:

– Изысканные вещи. Чувственные удовольствия. Без них, я понял, жизнь лишена смысла. Другого просто нет.

– А любовь? – спросил я.

– Что в ней такого?

Хендрик улыбнулся Агнес. Когда он повернулся ко мне, в его улыбке читалась угроза. Он сменил тему:

– Не понимаю, зачем вы решили обратиться к врачу по поводу вашего состояния. Может, сочли, что теперь, когда суеверия вроде колдовства уже не столь распространены, вам это ничем не грозит?

– Я подумал, что это поможет людям. Таким, как мы с вами. Получим медицинское объяснение.

– Агнес наверняка уже объяснила вам всю наивность вашего порыва.

– Да, в общих чертах.

– Суть в том, что теперь угроза куда страшнее, чем прежде. Нынешние достижения в науке и медицине, вроде микробной теории, микробиологии и иммунологии, вряд ли стоит приветствовать. В прошлом году была открыта вакцина против тифа. Но вы наверняка понятия не имеете, что результаты изобретатели вакцины получили, опираясь на работу Берлинского института экспериментальных исследований.

– Но ведь вакцина от тифа – безусловно, вещь хорошая?

– Нет, учитывая, что исследования проводились на нас. – Он даже стиснул челюсти, стараясь скрыть гнев. Суровое молчание Агнес обеспокоило меня еще больше. А вдруг у него в столе пистолет? Может быть, это своего рода испытание? Я его не выдержал, и теперь он всадит мне пулю в лоб?