Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Приведено было для начала заявление о приеме на службу в милицию. Далее сообщалось: «Этим документом, датированным 17 июля 1921 года, открывается личное дело агента уголовного розыска Евгения Петровича Катаева…»

Вероятно, авторы статьи считали общеизвестным, что «агент» – к началу 1920-х годов – официальное именование штатной должности сотрудника милиции, на которого возлагались обязанности дознания, розыска и т. д. Позже называли иначе: «оперативный уполномоченный».

Но личное дело агента формировалось в советский период. О досоветском же архивисты судили по иным документам: «Вслед за этим было найдено и личное дело гимназиста 5-й Одесской мужской гимназии Евгения Катаева».

После чего, если верить статье, документы сопоставили. И выявилось противоречие: «Годом рождения Евгения Петровича принято считать 1903. Да и сам он в своей автобиографии указывал эту дату. В личном деле гимназиста Катаева указана другая дата рождения – 30 ноября 1902 года».

Какие-либо публикации о Петрове не упоминались. Обсуждались только документы, что – с учетом контекста начала 1960-х годов – вполне объяснимо. Достоверность сведений в советских энциклопедических изданиях не подвергалась сомнениям, пока не поступали соответствующие указания. Ну а противоречия в архивных материалах – иной вопрос. И авторы статьи констатировали: «Это расхождение заставило нас обратиться за уточнением в одесский областной архив загса».

Отсюда следовало, что архивистам понадобились досоветские источники, чья достоверность не подвергается сомнениям. Только вот сама аббревиатура «загс», т. е. «запись актов гражданского состояния» – советская. Вопреки логике, авторы статьи объяснили, не чтоони искали, а где.

Нужный источник был найден. Архивисты сообщали: «В обнаруженной копии метрического свидетельства указано, что Евгений Катаев родился 30 ноября 1902 года, а запись о рождении произведена 26 января 1903 года. Очевидно, этот день Евгений Петрович и считал впоследствии днем своего рождения».

Тут сразу две загадки. Первая – каким учреждением выдано «метрическое свидетельство». Не загсом же, в самом деле. Вторая – с чего бы вдруг будущий писатель решил, что родился в тот день, когда сделана «запись о рождении». И «очевидно»тут не аргумент: разница почти в три месяца, да и год другой.

Первая загадка сразу разгадывалась читателями-современниками. Архивистам понадобилась для «уточнения» церковная метрическая книга. В ней при внесении записи о крещении указывалась и дата рождения. Авторы статьи, конечно, знали, чтоискать, но редакция стеснена была цензурными условиями, подразумевавшими минимизацию упоминаний о церковных обрядах. И особенно – в связи с биографией советского классика. Такова была официальная политическая установка. «Антирелигиозная».

Зато вторая загадка – без разгадки. Не следует откуда-либо, что будущий писатель спутал даты своего рождения и крещения.

Допустим, однако, что спутал. Значит, нужно установить, когда же возникла путаница.

В статье нет сведений о том. Сказано только, что будущего писателя «отец определил в пятую Одесскую мужскую гимназию».

Отец был, как сообщали архивисты, выпускником университета. Более того, преподавал в епархиальном и военном училищах. Ясно, что не мог он перепутать даты рождения и крещения младшего сына. Не ошиблись и в гимназии.

Значит, гимназист ещене заблуждался относительно дня своего рождения, а когда в милицию поступал, ужевозникла иллюзия. Без всякого на то основания, если не считать таковым ссылку на мнимую очевидность.

Нет оснований сомневаться: архивисты, предлагая объяснение путаницы с датами рождения, понимали, что ссылка на очевидность неуместна, однако выбора не было.

Они решали источниковедческую задачу – вводили новые документы в научный оборот. А это удавалось лишь при соблюдении цензурных условий. Подразумевалось аксиоматически: советский классик не мог обманывать свое государство. Значит, нужно было найти такое объяснение, в силу которого ложь – не преступление.

Если бы год прибавил, аналогия подсказала бы причину. В милицию поступить хотел, куда могли не взять, как тогда говорили, «по малолетству».

Петров же убавил год. И напрашивалось простое объяснение: уклонялся от военной службы, потому что призывали тогда с восемнадцати лет [79]   См. напр.: Постановление ВЦИК «О принудительном наборе в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию от 29 мая 1918 г.» // Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг. М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942. С. 559. .

Но простое объяснение противоречило биографическому контексту. Петров занял в угрозыске отнюдь не канцелярскую должность. Хотел бы избежать опасностей, не шел бы им навстречу. Впрочем, гипотезу все равно нельзя было обсуждать по соображениям цензуры: от службы в РККА советский классик не мог уклоняться.

Авторам статьи оставалось в 1962 году лишь постулировать, что Петров ошибался, а не лгал.

Редакция приняла объяснение архивистов. Причины очевидны: материал новый, а в газете необязательна подробная аргументация.

В результате понятно было только, что у Петрова две даты рождения.

Шутка из «Двойной автобиографии» оказалась к правде близка. Так часто бывает.

Сложившаяся после издания статьи одесских архивистов ситуация не совсем обычна. Новые сведения о дате рождения одного из популярнейших советских писателей были словно не замечены историками литературы.

К примеру, не учла их даже такой авторитетный исследователь, как Л. М. Яновская. В 1963 году издана ее монография «“Почему вы пишете смешно?” Об И. Ильфе и Е. Петрове, их жизни и их юморе» [80]   См.: Яновская Л. М. "Почему вы пишете смешно?". Об И. Ильфе и Е. Петрове, их жизни и их юморе. М.: Академия наук СССР, 1963. .

Яновская не конкретизировала даты рождения. Об Ильфе сказано, что родился в 1897 году, а Петров «был шестью годами моложе» [81]   Там же. С. 11. .

Следовало отсюда, что Петров родился в 1903 году. Яновская не полемизировала с одесскими архивистами, но и не согласилась. Впрочем, можно было тогда предположить, что ей просто не позволили своевременно внести изменения: книга подписана к печати за полтора месяца до публикации в газете «Литература и жизнь».

В 1964 году А. Д. Бачинский, тогда преподаватель Одесского государственного университета, попытался вновь инициировать обсуждение проблемы. Тезисы его доклада на конференции «Литературная Одесса 20-х годов» опубликованы в одноименном сборнике, выпущенном университетским издательством. И заглавие почти такое же, как в статье, напечатанной московской газетой: «Новые материалы к биографии Евгения Петрова (По документам Одесского облгосархива)» [82]  Здесь и далее цит. по: Бачинский А. Д. Новые материалы к биографии Евгения Петрова (По документам Одесского облгосархива.) // Литературная Одесса 20-х годов. Тезисы межвузовской научной конференции. Ноябрь 1964 г. Одесса, 1964. С. 43–44. .