Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Из статьи, опубликованной в московском еженедельнике, следовало, что корреспондент Одукроста решил сменить профессию летом 1921 года. Обстановка в Мангеймском районе описана развернуто: банды, мятежи и т. д. Соответственно, будущий советский классик «не мог оставаться пассивным свидетелем бурных событий…» [100]  Здесь и далее цит. по: Бачинский А., Воскобойников Л., Латышева Л. Указ. соч. .

Получалось, что новую профессию выбрал, следуя чувству гражданского долга. И, если верить статье, выбор оказался удачным: «Несмотря на то, что в органы советской милиции принимались лица, достигшие двадцати одного года, для Е. Катаева было допущено исключение. Его высоко ценили за преданность делу революции, непримиримость к врагам, за исключительно добросовестное отношение к работе».

Тут явное противоречие. Руководители угрозыска «высоко ценили» опытного сотрудника, а не журналиста, подавшего заявление о приеме на службу. Летом 1921 года у Катаева-младшего еще нет репутации сыщика.

Коль так, непонятно, почему нарушено правило, о котором сообщили авторы статьи. Вместо объяснения приведена выдержка из материалов личного дела – «рапорт уполномоченного губрозыска по Одесскому уезду начальнику губрозыска, датированный 9 декабря 1922 года».

К этому времени будущий писатель отслужил в угрозыске около полутора лет. И тут, согласно рапорту, «выяснилось, что уполномоченный первого района Одесского уезда т. Катаев Евгений как родившийся в 1903 году подлежит увольнению».

Стоит отметить, что и цитата не объясняет ничего. Если журналиста, которому восемнадцать не исполнилось, можно было в угрозыск принять вопреки правилу, непонятно, почему вдруг понадобилось уволить девятнадцатилетнего сыщика. Или – обосновывать иное решение.

Но для подтверждения гипотезы, предложенной в статье, рапорт важен. Из него следует, что Катаев-младший вполне освоил профессию, и начальник характеризовал его «как одного из лучших работников по уезду…».

Заслуги «уполномоченного» перечислялись. Чем и обосновывалась просьба отдать «распоряжение об оставлении его на службе в Одесском губрозыске, включив такового в список сотрудников, о которых направляется ходатайство в Центророзыск».

Авторы статьи не объяснили, что значит «Центророзыск». Вероятно, полагали общеизвестным, что так официально именовалось «Центральное управление уголовного розыска Главного управления милиции Народного комиссариата внутренних дел».

Кто туда обратился – не сказано. Подразумевалось, что результат был достигнут: «Прошло совсем немного времени, и Евгений Катаев был переведен в декабре 1922 года из села Мангейм в Одессу на работу в следственную часть губрозыска. Но здесь он пробыл всего двадцать дней. По распоряжению начальника его снова, как опытного и надежного работника направили в село Мангейм».

Опять загадка. Непонятно, зачем, назначив розыскника следователем, перевели его из района в центр, а не прошло и трех недель – вернули к прежнему месту службы. Архивисты же продолжали: «С бандитизмом скоро было покончено. Катаев занимается раскрытием целого ряда должностных преступлений, злоупотреблений служебным положением и т. д. Действовал он очень решительно и непримиримо, невзирая на чины и ранги».

Вновь загадка. Непонятно, какие «чины и ранги». Зато авторы статьи отметили: «Враждебные элементы, взяточники, стяжатели хотели избавиться от Катаева, сочиняли на него кляузы, пытаясь всеми силами добиться перевода его в другой район».

Тут несколько загадок сразу. Непонятно, когда, на что конкретно и кому именно жаловались «враждебные элементы». Зато акцентировалось: «Катаев не сдается. Он решительно продолжает разоблачать жуликов и проходимцев, примазавшихся к Советской власти».

Упорство было вознаграждено. Так, отмечали архивисты, в послужном списке, «датированном 7 сентября 1923 года, мы находим следующие строки, характеризующие Евгения Катаева: “Весьма добросовестный и усердный, политически развит, беспартийный, хороший оператор и следственник, образ жизни скромный, хороший товарищ”».

Служебные перспективы, значит, снова безоблачны. Однако другая беда пришла: «Непрерывное напряжение сил, переутомление и постоянное недомогание подточили молодой организм. Из медицинского свидетельства, хранящегося в деле, видно, что у Катаева развилось малокровие, оказалась расстроенной нервная система»

Вновь загадки. Не сообщалось ранее о «постоянном недомогании». Однако авторы статьи, в детали не вникая, подытожили: «Работу в уголовном розыске осенью 1923 года Евгений Петров оставляет…»

И опять загадки. Непонятно, сколько времени прошло от момента получения «медицинского свидетельства» до ухода из угрозыска. Да и при таком диагнозе ценным сотрудникам обычно предоставляли кратковременный отпуск – для лечения. Главным образом, посредством «отдыха и усиленного питания». А Катаев-младший «переезжает в Москву, где в скором времени и начинается его литературная деятельность».

Москва, однако, не санаторный центр, там ни пайка, ни жалованья, ни жилья. Все это в угрозыске по службе полагалось, включая отпуск для лечения. Разумеется, оплаченный. Стало быть, ни «малокровие», ни «расстроенная нервная система» – еще не основания ухода.

В общем, загадок множество. Однако и жанр юбилейной статьи – к шестидесятилетию советского классика – исключал основательное исследование. Вот и утверждали авторы статьи, что Петров как сатирик боролся «с пороками, оставленными нам капиталистическим обществом, – бюрократизмом, стяжательством, мещанством. Очевидно, что со многими «героями» своих произведений он встречался в дни боевой юности, когда работал в уголовном розыске».

Последнее опять не очевидно, зато намечена с литературой связь. И подразумевалось, что исследования продолжатся.

В 1963 году появился новый поворот сюжета. Его предложила Яновская в упомянутой выше книге.

Причину отъезда из Одессы Яновская характеризовала, ссылаясь на свидетельство Катаева-младшего – в планах и набросках книги воспоминаний об Ильфе. Как отмечено выше, эти документы хранились тогда в ЦГАЛИ СССР.

Согласно Яновской, не увольнялся Катаев-младший из Одесского угрозыска и вообще не собирался оставлять службу. Наоборот, он «приехал переводиться в Московский уголовный розыск, и в кармане у него был револьвер» [101]  Яновская Л. М. «Почему вы пишете смешно?». С. 12. .

Так возникли не просто загадки, а весьма существенные противоречия: либо Катаев-младший переутомился, заболел, почему и оставил службу, либо здоров был, не увольнялся, а решил «переводиться» в МУР, но тогда непонятно, по какой оказии получено «медицинское свидетельство».