Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Однако «местная интеллигенция», преимущественно из этнических немцев, не пожелала безвозмездно исполнять чужие обязанности. Соответственно, найден был способ принуждения – арест.

Тут и появился в чужом районе сыщик. Произвол администраторов пресек. Вот авторы документа и подчеркивали, что если был ими нарушен закон, так ради государства, тогда как «агент угроза» действовал вопреки этим интересам – по личным, причем неясным сельисполкому побуждениям. Не закона же ради.

Похоже, не только ради закона. Вмешательство сотрудника угрозыска в дела сельисполкома – нарушение системы разделения полномочий. Катаев-младший должен был знать, что рискует. И в качестве объяснения начальство приняло бы только ссылку на служебную необходимость.

Таковой могло быть сохранение агентуры. Например, в одном из отчетов окружного отделения указывалось: «Основным методом работы Одокругрозыска является секретное осведомление, на развитие которого обращено особое внимание. По поступившим секретным сведениям ведется при необходимости агентурная разработка, при полном выявлении преступлений производятся дознания или операция. По поступившим заявлениям производятся дознания и розыск преступников с использованием осведомсети, путем дачи соответствующих заданий» [113]   См.: ГАОО. Ф. Р-969. Оп. 6. Д. 1. Л. 162–163. Л. 162–163. .

Разумеется, использовался такой «основной метод» испокон веков и всюду. Однако руководители Одокругрозыска акцентировали местную специфику: агентурную сеть приходилось формировать при фактически полном «отсутствии средств на секретно-оперативные нужды» [114]   Там же. Л. 163. .

В общем, вербовать осведомителей полагалось, а ресурсы оплаты были эфемерны. К службе Катаева-младшего это относилось непосредственно. В качестве вознаграждения осведомителям предложить он мог лишь защиту. Хотя бы от произвола «власти на местах».

Косвенно это подтверждается агентурными материалами. Осведомители Катаева-младшего преимущественно были малограмотны, что по донесениям видно. И лишь в одном случае привычка к письму очевидна, почерк выработанный, явно женский, даже не без кокетства. Была ли автором «Гроссман Любовь» – тогда не проверили. Имена осведомителей знать полагалось только их куратору. Так что «агент угроза» мог назвать вполне убедительную причину [115]   См.: Там же. Ф. Р-1522. Оп. 2. Д. 5188. Л. 108. .

Жалоба сельских администраторов осталась без последствий. Судя по резолюциям, ее рассматривали исполкомы волости и уезда, а также руководство угрозыска, но в личное дела Катаева-младшего документ не попал. Неведомыми путями оказался там, где искать было некому. Кроме архивистов из далекого будущего. Попал он в дело, чей заголовок весьма колоритен: «Списки граждан с<���ела> Баден со сведениями имеющегося у них живого и мертвого инвентаря».

Формально жалоба и впрямь относилась к инвентарным спискам. Реально же приобщить ее полагалось к совсем иным материалам и в другом учреждении. Документ словно бы спрятали.

Розыскное начальство защитило ценного сотрудника. Тему, что называется, закрыли, когда 7 июля 1922 года «уполномоченный» получил солидную премию – десять миллионов рублей [116]   См.: Там же. Ф. Р-1269. Оп. 1. Д. 407. Л. 37–38. .

Отношение к нему было особым. Позволялось многое из того, за что с других взыскивали. Характерный пример – переписка в связи с рапортом начальника милиции 1-го района своему уездному руководителю [117]  ГАОО. Ф. Р-4889. Оп. 1. Д. 4. Л. 8. .

Подписан рапорт 27 июля 1922 года. Райначмил напоминал адресату о своих должностных правах: «Доношу, что Стар<���ший>агент угрозыска вверенного мне района т. Катаев отлучился в город Одессу без моего ведома и разрешения, почему и прошу Вашего разрешения о наложении на т. Катаева дисциплинарного взыскания».

Речь шла о тонкостях субординации. Формально сотрудники районного отделения угрозыска подчинялись местному начмилу, реально же у них свое руководство было. Так что без согласования наказывать старшего агента не полагалось. И 28 июля на рапорте появилась виза начальника уездной милиции, причем красными чернилами: «В приказ. Строгий выговор».

Документ с грозной резолюцией был в тот же день направлен начгубугрозыска. Его начуездмилиции обязан был известить. И на рапорте появилась новая виза – синими чернилами: «Т. Катаев отлучился из района по моей телеграмме, а потому выговор неосновательный и прошу отменить как незаслуженный».

Выговор был отменен. Прежняя виза начуездмилиции зачеркнута – теми же красными чернилами.

Но была б телеграмма, не возник бы конфликт. Если старший агент и не доложил о вызове своевременно, мог бы позже сослаться на документ.

Телеграммы, значит, не было. Зато губернское розыскное начальство вновь подтвердило: у Катаева-младшего – особые полномочия, так что не райначмилу их ограничивать.

После ликвидации «банды Орлова» авторитет Катаева-младшего был в угрозыске бесспорным. Однако вскоре опытного сыщика едва не уволили из милиции.

Впервые о том сообщившие архивисты утверждали, что его должны были уволить из-за несоответствия возрастному цензу, введенному для милиции. Ссылались на рапорт уполномоченного губугрозыска по Одесскому уезду.

Но, похоже, одесские архивисты не имели возможности назвать причину, очевидную и автору рапорта, и адресату. Подразумевалась мобилизация.

Когда райкорреспондент Одукроста поступал в угрозыск, ему формально не исполнилось восемнадцать лет, почему и мобилизации не подлежал – до 30 ноября 1921 года. Тем не менее, руководством угрозыска было проверено, состоит ли он как военнообязанный на учете в районе.

По достижении же «призывного возраста» Катаев-младший лишь постольку не попал в армию, поскольку с 5 октября 1921 года милицию – декретом Всеукраинского центрального исполнительного комитета – подчинили военному командованию Украины и Крыма. Сотрудников угрозыска тогда не призывали: кадровый дефицит.

Однако с 1 января 1922 года милиция вновь перешла в подчинение НКВД. Соответственно, Катаев-младший должен был отправиться на военную службу [118]  См.: Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (Киев). Ф. 6. Оп. 1. Д. 1509. Л. 20. .

Вот и разгадка вышеупомянутой загадки – внезапно обнаруженной необходимости увольнения: «призывной возраст» сыщика.

На то, что «уполномоченный» опять призывником стал, в угрозыске долго не обращали внимание. Лишь случайно начальник Катаева-младшего обнаружил упущение 9 декабря 1922 года, когда готовился к переходу на другой пост, как в рапорте и сказано – «при сдаче сего числа дел Одуездугрозыска» [119]  См: ГАОО. Ф. Р-4889. Оп. 1. Д. 4. Л. 16. .