Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Как красив Дом Гильяно в полумраке. Она залюбовалась, стоя на лестнице. Лампы на колоннах приглушены, свет мягкий, полукруглый, сеется сквозь мрак. А мрак вековой, кажется, даже деревянные перекрытия и колонны, вырубленные из столетних деревьев, излучают тьму. И она мягко колышется, пологом накрывая Дом Гильяно.

Ада кивнула своей старой знакомой – статуе индийской танцовщицы на галерее. Скульптуры занимали места в нишах между дверями спален. Позеленевшая от времени бронза, белизна и прозрачность мрамора, выцветшие краски. Впервые Ада видела раскрашенный мрамор. Это казалось немыслимой грубостью, насмешкой над привычной классической белизной. Хотя ведь многие известные скульптуры тоже расписывали изначально, просто время и солнце, а иногда и земля «съедали» цвета, с годами выбеливали мрамор до цвета кости. Но было одно великое достоинство у этих непривычно ярких застывших изваяний – глаза с радужкой и зрачком глядели как живые – вот-вот моргнут.

Индийская танцовщица с первого дня приглянулась Аде. Наивное, почти детское лицо, припухлые губы, лукавство в глазах, при этом по-женски развитая фигура с царственной обнаженной грудью. Она застыла в позе танца, привычно сохраняя равновесие, пальцы рук сложены в затейливую фигуру, волосы трепещут черным шелком за спиной, на шее приметы касты – коралловое ожерелье и серебряный медальон, разноцветные браслеты украшают запястья и щиколотки. Как живая, даже странно, что она не пустилась в пляс под покровом ночи. Стоит на постаменте, не шелохнется.

Ада сошла вниз по лестнице. Она замечала, что никто из Дома не заходит, не спускается и даже ногой не наступает в каменный бассейн посередине холла. Его обходят по краю, к счастью места много. Но ведь ее никто не видит! И она спустилась на две каменные ступеньки вниз, на дно. Сделала несколько шагов, остановилась в самом центре. Зачем здесь этот бассейн со стоком, если в нем нет воды? Может, просто не успели привести в порядок? Сделают через год на этом месте, где она стоит, фонтан, и Дом обретет голос? Но, чем дольше она стояла в бассейне и думала о его назначении и об устройстве фонтана, о журчащей воде, об античных фигурах, которыми он, может быть, будет украшен, тем больше ей становилось не по себе. Зябко ей было среди камня, плечи покрылись мурашками. В воображении воды фонтана вдруг стали красными, как кровь, и бурлили яростно, подчиняясь чьей-то страшной воле. И слышался голос – тяжелый, он заполнял собой пространство, и этот голос повторял: «Смерть преступнику! Смерть предателю Дома!»

Перехватило дыхание, живот отозвался резью. Ада согнулась от внезапной боли. Ей лучше сойти с этого места. Лучше на него и не становиться. Держась за живот, она поднялась по ступенькам. Надо бы как-то расслабить сведенные мышцы. Добралась до Мужской гостиной, ощупью нашла какой-то графин и бокал. Налила. На вкус оказался виски.

Не в силах стоять, Ада упала на ближайший диван. Спазм отпускал, боль растворялась. Жгучий виски, как всегда, всколыхнул память об Ашере. В Доме она сдерживалась, чтобы не окликать похожих мужчин его именем. А Гильяно все были очень похожи. В них чувствовалась сильная порода, густая единая кровь. Хотелось зажмуриться, только чтобы не видеть «его» саркастичную улыбку, «его» наклон головы. Ада вздрагивала, когда слышала за спиной интонацию Ашера, его манеру тянуть гласные, от чего каждое слово выглядело внушительным и ложилось на место, как плотно пригнанный камень. Оглядывалась, искала его глазами. Не может она привыкнуть к его смерти. Не хочет верить. Такие люди, как Ашер, – почти боги – не умирают.

Ее размышления прервал жуткий вой, разлившийся в тишине ночного Дома. Ада вскочила. Нечеловеческие звуки захлебывались и снова прорезались, как сирена. Что-то происходило наверху, в спальнях на Мужской половине. В полумраке мелькнули тени Служителей, которые даже ночью были готовы прийти домочадцам на помощь. Они вообще не спят или у них установлены дежурства? Торопливый топот по лестнице. Хлопанье дверей, как пощечины. И внезапная тишина вновь обрушилась на Дом Гильяно. С легкостью можно было вообразить, что ей послышалось, показалось, – настолько воцарившееся ночное спокойствие было первозданным, нерушимым.

Тем временем с террасы в Дом через распахнутые стеклянные окна-двери вошли двое. Тени остановились у колонны, под светильником, и Ада узнала Антонио и Яна. Они все еще были в смокингах, значит, не ложились.

– Почему у меня не получается? – огорченно повторял Ян. – Почему?

– Не паникуй, – утешал его Антонио. – Может, время еще не пришло. Все души должны вернуться в Дом до истечения Ночи Фортуны. Ну так еще есть время.

– Я ведь не монстр, Тони. Я не нарочно. Кажется, мне снова нужна жертва.

– А может, ты просто устал? Нервничаешь? Нужно как-то отвлечься, встряхнуться. Может, на тебя слишком сильно давит Дом Гильяно? – как кольца на шест, накидывал Антонио предположения. – Давай, присоединяйся к нам, сгоняем на побережье, повеселимся. Ты на несколько часов забудешь об Ашере Гильяно. Притворишься обычным парнем, который приехал в отпуск.

Услышав имя Ашера, Ада сжалась в комок, готова была вдавиться в спинку дивана, лишь бы ее не обнаружили.

Ян колебался:

– Дон Марко будет мной недоволен.

– Ты что, любовница, чтобы доставлять ему удовольствие? Пусть погрызет ногти, побесится. А то ты ему своим послушанием ложные надежды подаешь. Или раздумал и решил с нами остаться?

– Ведь нет ничего удивительного в том, что я не хочу присоединяться к Дому Гильяно? – с тревогой спросил Ян. – А то иногда я чувствую себя предателем. Тони, ты бы ушел из Дома, если бы тебя отпустили?

– Бежал бы, не оглядываясь. Только бы вот выпил на дорожку. – Антонио прошел под арку из холла в гостиную, к бару, и заметил Аду в углу дивана:

– Кто тут у нас? – Он пошарил на столике-сундуке, нащупал сигарные спички и зажег свечу. Дом Гильяно, наверное, был последним и самым большим потребителем восковых свечей на всем земном шаре. – А! Знакомый буфер! – радостно возвестил Тони, пялясь на едва прикрытую сорочкой грудь Ады. – Сбежала из-под бока своего чурбана-жениха?!

И что делать? Руками заслоняться, как стыдливая кумушка? Ада гордо тряхнула головой: смотри, мол, коли глаза есть, все равно тебе ничего не обломится:

– И вовсе Марк не чурбан.

– Конечно, чурбан, раз ты от него сбежала, – без зазрения совести заявил Антонио, наливая себе виски и приглашая Аду выйти на свет. Она все прокляла: и себя, и Антонио, и свой откровенный наряд, но пошла за ним. – Поедешь с нами в Хиккадуву? На доске кататься? – неожиданно предложил он, может, чтобы сгладить грубость или вправду ему вздумалось пригласить Аду на прогулку.