Ян Ленчо - Соло для оркестра

— Именно с вами мне и надо поговорить, — сказал он, кладя зеленую каску на стол. — Получается, что вы один тут работаете, а остальные бездельничают.

Колая слушал и обертывал ноги фланелевыми портянками. Делал он это неторопливо, словно выжидал чего-то.

— Колая, — сказал маленький и коренастый Стиборжик и открыл кожаную сумку, набитую бумагами. — Колая, черт возьми, скажу я вам… — Он не знал, как начать, поэтому попробовал обратить все в шутку. — Вы что, решили отбить у меня работу?..

Дождь хлестал по лужам, громко стучал по крыше.

— Прораб Беднарж рассказал мне о вашем… м-м… перерасчете. Не обижайтесь, но он страшно смеялся. Да и как не смеяться? Вы или слишком умны, или же, наоборот, не в своем уме.

— Он так и сказал? — тихо спросил Колая и сунул ногу в сапог.

— Нет. Это я так думаю, — ответил уязвленный Стиборжик и тяжело сел. — Мне теперь нужно переоформлять ваши наряды. Дождь идет и будет идти, а я, вместо того чтобы добывать насосы, запчасти к ним, спецодежду для людей, буду заниматься вашими нарядами. А у нас работа в самом разгаре, цемент мокнет, и, если не подсуетиться вовремя, план нам не выполнить…

— Товарищ мастер, — растерянно заморгал Колая и забарабанил пальцами по шершавому столу, — не теряйте времени на переоформление нарядов… Я ведь записываю то, что делаю… А то, чего у меня не записано, я не делал — поэтому и деньги задарма брать не хочу… вот.

Шум дождя нарушал напряженную тишину. Сквозь щели врывался сюда холодный ветер, хлопал ставней. Стиборжик снял телогрейку, бросил ее на пол рядом с собой. Лысина его блестела от пота.

— Колая, черт вас возьми, — пробормотал он, вытирая ладонью влажное лицо. — Ну где это видано? Я даю ему деньги, а он бросает их в корзину. Это же не мусор, это деньги! — Схватившись за голову, он непонимающе уставился на заросшее худощавое лицо Колаи. — Ха! Возвращать деньги! Они ведь ваши. Другие берут и помалкивают, а Колая бросает их в корзину…

— Я их на стол положил, — с обидой заметил Колая.

Он вдруг почувствовал себя смертельно уставшим и даже пытался не слушать Стиборжика, но голос мастера донимал его.

— «Они не мои… Свои у меня подсчитаны…» Так? — язвил, передразнивая Колаю, Стиборжик и с усмешкой посматривал на старика. — Теперь вам достанется от ребят… Заклюют… до смерти не забудете. И я этому не удивлюсь.

Колая размазал по столу лужицу, натекшую с подоконника, потом отколупнул щепку от скамейки и бросил ее под ноги. Выглянул в окно. С крыши лило как из ведра. Над прудом стоял туман. С высокого бука вдруг сорвалась сломанная ветром ветка и упала перед дверью домика.

— Кое-кто хотел бы прикарманить, что плохо лежит, а вы от своего отказываетесь… — продолжал Стиборжик. — Понять вас не могу! Слава богу, что другим такое не приходит в голову, иначе бы я пропал. Мне важно, чтобы люди работали у меня на стройке… Даже в таких условиях и при такой вот погоде… И сейчас, и зимой… — Он замолчал, снова провел рукой по лицу. — Такие вот, как Голань, Швец, работают без приплат, потому что это — мастера! О них и говорить нечего. Но ведь у меня на участке двадцать человек, и без них на стройке не обойтись! Деньги у меня есть. И если бы я не платил им так, как плачу… — Он махнул рукой, — Да что там говорить…

Колая, опустив голову, не проронил ни слова.

— Есть у меня эти деньги, есть, черт возьми! — прокричал Стиборжик и ударил по деревянной стене так, что стекло в окошке задрожало. — Я даю их вам, как и всем остальным, а вы назад мне суете! Так кто из нас сумасшедший? Я или вы, Колая?!

Старик пошевелил пальцами — ноги в сапогах согрелись, казалось, тепло от них расходится по всему телу.

— Что, я сто раз должен повторять, начальник? — тихо проговорил Колая, и в его голосе было столько упрямства, что Стиборжик снова внимательно посмотрел на него. — Мне эти деньги не нужны, потому что они не мои. Другие думают по-иному. Вчера они мне это доказали, да так, что у меня до сих пор поджилки трясутся. Но деньги я все равно не возьму. В прошлый раз, вы, конечно, помните это, Стиборжик, я тоже разозлился. Только тогда мне дали меньше, чем было положено, а я хотел получить свое. И получил. Теперь я тоже хочу только свое. Чему тут удивляться? Раньше, может, я бы тоже взял, не святой ведь, а теперь по-другому не могу.

— Но ведь вы, Колая, не один работаете в бригаде. И никто, кроме вас, деньги не возвращает!

— Ну, тогда выгоните меня из бригады. Но со стройки я все равно не уйду. Я уже здесь привык, да и работа меня устраивает. Если ребята в бригаде работают плохо, значит, они сами себя обкрадывают. В конце концов, обойдусь я без бригады… Когда вот надо было, я и бревна сам собрал, и погрузил их, и отвез на склад — один! — отвез, чтобы их здесь не разворовали. И заметьте, не попросил за это ни геллера.

Колая знал, что тут он немного кривит душой, потому как любит трястись в машине, да, к тому же, ведь ехал он и по своему делу.

— Вот сейчас идет дождь, — продолжал Колая. — Вся бригада режется в карты. Собрались в одном из вагончиков и ждут не дождутся Стиборжика. И вы туда, наверное, пойдете… А я, старый дурак, даже под дождем буду работать…

Стиборжик мрачно взглянул на старика и поднял с пола телогрейку. Одеваясь, сопел и что-то бормотал себе под нос. Колая взял ведро и лопату, набросил капюшон на голову и направился к двери.

— Так я, Колая, скажу Беднаржу, что вы обсчитались, — бросил ему вслед Стиборжик.

Колая открыл дверь, откинул сломанную ветку бука и сделал шаг в сторону Стиборжика.

— Говорите что хотите, — сказал он твердо. — Я знаю, ребята вам скажут, что у них дети, а у Колаи, мол, нет никого, поэтому деньги ему не нужны. Но, сколько я заработал, я сосчитать сумею, так что не представляйте меня дураком.

Морщинистое лицо его под черным капюшоном побледнело, заросший седой щетиной подбородок дрожал. Как хотелось ему сейчас забраться в кабину машины, в тепло, согреться, услышать шум мотора, подышать запахом бензина, доехать до города, увидеть людей, которым он безразличен, потому что они его не знают, но хоть по крайней мере не издеваются над ним, а потом вернуться назад, в бригаду, где он, как видно, совсем не нужен… «Если бы тут вдруг оказалась машина», — подумал он и под сплошным дождем зашагал в сторону пруда.

Стиборжик выкатил мотоцикл на разбухшую от дождя проселочную дорогу и завел мотор.

Перевод с чешского Т. Мироновой.