Александр Семёнов - Редкие девушки Крыма

– Как-то очень гладко и плавно, – выразил я, наконец, своё ощущение. – Если бы это его действительно тревожило, он бы, наверное, не думал, как покрасивее сказать?

– Может, ты и прав, – ответила Таня. – Ладно, завтра принесу книгу, сам прочитаешь. Спокойной ночи, Санька.

– И тебе спокойной.

Дождавшись коротких гудков, я положил трубку.

– С кем ты говорил? – тут же спросила Маша.

– С девочкой, вот с этой, – показал я Таню на единственной фотографии, где она была, в любимой клетчатой рубашке с коротким рукавом и сдвинутой на затылок ковбойской соломенной шляпе. А снимал её, как ни удивительно, я и до сих пор отчётливо помнил своё волнение: вдруг не получится, засветится или выйдет мутно и темно?..

Пришло письмо от Оксаны Ткаченко. Я перечитывал его на литературе одним глазом, а другим косился в окно, где по дорожке вокруг футбольного поля бегали одиннадцатиклассники. Парни – три километра, девочки – два. На следующем уроке то же самое предстояло нам, я настраивался и очень хотел верить, что испытание будет таким же лёгким, как видится с третьего этажа сквозь двойные стёкла: ни хриплого дыхания, ни пота, ни иголок в боку, только вечное движение под действием неведомых сил.

В письмо была вложена цветная фотография: Оксана вместе с девочкой наших лет, тёмненькой, с чуть раскосыми северными глазами; обе в ярких свитерах под расстёгнутыми курточками, обе улыбаются на фоне Собора Покрова. Я помнил, как Оксана читала стихотворение Дмитрия Кедрина:

Читала в мае на концерте самодеятельности, – я слушал, смотрел и думал, что другой такой девчонки нет на всей Земле…

На обороте фотографии была карандашная строка:

Саше с приветом от А. и О.!

Чуть ниже – две подписи и дата.

Одиннадцатый класс бежал. Вперёд со старта вышел Куба – длинноногий, длиннорукий, в спортивном костюме, как и в любой школьной одежде, казавшийся разболтанным и почти хилым. Насколько это впечатление ошибочно, можно было понять, когда он стоял напротив, даже не утруждаясь боксёрскими ритуалами, опустив руки; по едва заметному смещению центра тяжести, по изменившемуся взгляду я угадывал начало атаки, уклонялся и в следующий миг осознавал, что кулак прилетел и замер в сантиметрах от подбородка совсем не с той стороны, откуда я ждал.

Привет, Саша! – начиналось письмо Оксаны. – Наконец-то пишу, как обещала, а то уже было неловко столько времени молчать. Но я привыкала, это непросто. Я и раньше бывала в Москве и знала, что она огромная, но насколько огромная, доходит только сейчас. В школе, где учусь, четыре десятых класса и три одиннадцатых, представляешь! И таких школ в районе много. Я в 10-м А. Класс сильный. Я опасалась, что буду отставать, но нет, держусь на уровне. Только по английскому немного слабее, потому что наша Н. В. (Валентиновна) всё время больна. Тут есть компьютеры…

Метрах в пяти за Володей держались трое. Обманчиво хрупкая Таня едва касалась земли. Миша, весь плотный и основательный, выглядел не очень-то приспособленным для бега, однако не отставал, заметно чаще других перебирая ногами. Сверху было полное впечатление, что он катится под уклон. Широкоплечий и худощавый Олег бежал серьёзно, будто контрольную решал. Серьёзность эта была заметна даже со спины.

Я очень подружилась с Алисой, вместе гуляем по городу, она замечательная, очень весёлая, – продолжала Оксана. – Я пригласила её в гости на лето. А вообще тут все спокойные. У нас один раз пройдёшь по коридору – увидишь четыре драки. А здесь чуть ли не парами ходят под руку. Характер стойкий, нордический. Алиса предупреждала, в школе есть хулиганы. Я думала, разберёмся как-нибудь. А пришла: где хулиганы, какие?! Я даже искала их, заглядывала под лестницы, интересно было посмотреть. Может, она считает хулиганством, если кто-то кому-то поклонился не до земли?..

Пятым бежал Вадим Карапетов, за ним – Марина Маринченко и близняшки Вика с Алёной. Остальные растянулись по дорожке, и лидеры постепенно съедали отстающих. В то мгновение, когда Таня, Миша и Олег обгоняли на круг Свету Шульц, она захромала и, сойдя с дистанции, скрылась от взгляда за кустами сирени, где стояли скамейки. Туда же заскочил и Вадим, но почти сразу выбежал и понёсся дальше.

Наш класс, как я поняла, не очень дружный, – читал я письмо. – В основном все учатся и ходят сами по себе. Есть довольно симпатичные ребята. Как там ваши дела? Лена ещё болеет, я знаю. Ты молодец, что помогаешь ей, передаёшь задания. Она очень рада, хоть и не говорит тебе, стесняется (это я по секрету, не выдавай). Напиши, как живут остальные. Жду ответа, пока! Телефон, на всякий случай (мне разрешили сказать): ***-**-**.

Вадим, поднажав, догнал Мишу с Олегом, а Таня оторвалась от них и в несколько прыжков поравнялась с Кубой. Так, нога в ногу, они закончили круг, и Таня, победно вскинув руки, остановилась. Парни уходили на третий километр, девочки одна за другой набегали на финиш и собирались возле скамеек, частично выходя из поля зрения. Но Таня не выходила – стояла ко мне лицом, с довольной улыбкой, будто и не было позади этих восьми кругов.

Звонить в Москву с переговорного пункта стоило времени и, главное, денег. Но был некоторый шанс дозвониться из дома по военным каналам связи. Мы иногда соединялись таким образом с ленинградскими бабушкой и дедушкой; главное условие здесь – не наглеть.

– Можно попробовать, – сказала на мой вопрос Светлана, – позвони мне на работу в четыре часа. Я «ласточка», свяжусь с «беркутом», попрошу набрать городской. Если получится, минут десять у вас будет.

– Спасибо! С меня пять кило винограда.

– Да брось, Саша. Сколько раз я от вас говорила, и вообще.

И вот теперь я сидел на деревянном полу возле телефона, стоящего на диване, и, прижимая к уху трубку, ждал. Трубка соединяла меня с большим осенним лесом. Почему-то я представлял именно северный российский лес, где гостил последний раз ещё младшим школьником, этакий шишкинский бор – просторный, светлый, с грибным ароматом. Невидимые руки тянулись друг другу навстречу, искали друг друга, ворошили опавшие иголки, хватались за тонкие веточки, и те с сухим треском подламывались. Я ждал – и почувствовал мгновение, когда руки крепко и надёжно сомкнулись.

– Алло! – сказал в трубке девичий голос.

«Алло, алло, алло…» – прозвучало медленно затихающее эхо.

– Здравствуйте, – ответил я.

«Асти, асти, асти…» – это я, что ли, так рычу?!

– …слышу! – вклинился в моё эхо девичий голос и пробудил собственное эхо, слившееся с остатками моего в причудливый дуэт. Потом раздался щелчок и всё стихло, и в тишине растаял воображаемый лес. «Разъединили?» – подумал я, но на всякий случай произнёс: