Александр Семёнов - Редкие девушки Крыма

– За что?

– Ну, я сказала, что старше. Это, может, как-то… высокомерно.

– Тань, разве на правду обижаются?

– Я серьёзно.

– Я тоже. Вот честное слово, мне в голову не приходило, что здесь можно на что-то обидеться. Если хочешь, я попробую, конечно…

– Не надо! – воскликнула она и обдала меня брызгами. Я, забыв о её натуральном виде, развернулся: Таня стояла, закрывшись крест-накрест, смуглые руки и плечи были покрыты мурашками. Я тоже брызнул на неё – раз, другой, поднял настоящее цунами – она не взвизгнула, не отшатнулась и даже не моргнула ни разу.

– Так нечестно, – сказала она, наконец, – отвернись и зайди глубже.

Когда я исполнил просьбу, мгновенно вскарабкалась мне на плечи, постояла наверху, ловя равновесие…

– Закрой глаза. Раз… Два!.. Три!

И одновременно с последним словом сильно оттолкнулась. Я услышал тихий всплеск и открыл глаза в то самое мгновение, когда её ноги с оттянутыми носочками слишком быстро и отвесно уходили под воду. Внутри у меня что-то вскрикнуло, я ринулся было на помощь, но в этот миг Танино лицо показалось над волнами.

– Я же говорила вчера, – задумчиво произнесла она, – без башни и без тормозов. Кто-то со мной наплачется.

Пока мы идём последние километры, расскажу немного о нашем городке. Я изменил название, так что не ищите его на картах: найдёте несколько Солнечных, но ни одно из них не будет похоже на место, где мы жили. Да и под настоящим именем его нет на картах советских времён.

В городке нашем базировалось крупное флотское соединение. Думаю, что, раскрыв эту тайну, я уже не причиню вреда ничьей безопасности. Располагался наш город в южной части побережья Каламитского залива, между Евпаторией и Севастополем, ближе к последнему. Прежде на месте Солнечного была татарская деревня Альма, о ней теперь напоминала речка с таким же названием, текущая невдалеке. На картах наша земля сплошь покрыта фруктовыми садами, и сады на самом деле были прекрасные, но чуть поодаль; у нас же – парк и лесополосы, высаженные с целью маскировки.

Городок был очень молод; девять тысяч жителей, пять улиц, в основном пятиэтажные дома, возведённые по особому проекту. Я очень мало где видел такие пятиэтажки – с просторными квартирами почти без проходных комнат, с широченными лоджиями, где при желании можно было хоть на самокате гонять, с большими окнами, высокими потолками. Море зелени, прекрасное детское кафе, внутри отделанное под каюты старинного парусника, старый и строящийся новый Дома офицеров, яхт-клуб… Мне было с чем сравнить, я знал, куда уеду после школы, – и то не скучал в Солнечном, а для тех, кого не ждали другие миры, лучшего места и придумать было невозможно.

Улица капитана третьего ранга Василькова, идущая чуть под уклон к заливу, разделяла Солнечное на два крыла. Правое заполнило всё пространство до извилистой Яхтенной бухты, глубоко врезающейся в берег, левое в наши дни ещё росло: два строительных батальона сдавали по новому дому каждую пару месяцев. Новостройки звали «Выселками», на севастопольский манер.

Если бы кто-то посторонний случайно забрёл в наши края – допустим, это возможно, – Солнечное могло показаться ему мирным посёлком, занятым, к примеру, ловлей рыбы. Или выращиванием кипарисов, разведением котов, или просто размеренной, чуть ленивой приморской жизнью. Но мы, хозяева и старожилы, знали множество тайн.

Мы видели, как несколько раз в год на учениях в бухту заходят огромные корабли, распахивают трюмы и выпускают прямо в воду десантные батальоны. Мы видели, как открываются потайные двери в скалах, оттуда с оглушительным рёвом вылетают катера на воздушной подушке и проносятся вдоль берега, поднимая океанские волны. Из-под земли, как по волшебству, вырастают антенны и локаторы; откуда ни возьмись, налетают эскадрильи самолётов, расчерчивая небо дымными полосами. Отовсюду слышна пальба, по взгорьям и долинам без устали носятся гераклы и аполлоны, давиды и голиафы, наполеоны и багратионы из морской пехоты. Какими глазами смотрели на них девчонки, как мы мечтали оказаться на их месте! На самом деле всё это было, не приснилось… Да.

Потом всё грозное, воинственное прячется, и Солнечное опять выглядит тихим пляжным городком. Только вот курортников здесь почему-то нет. Режим больно строгий. Вы спросите, как при этом строгом режиме нам удавалось беспрепятственно въезжать и выезжать куда угодно да ещё мотаться по виноградникам? Очень просто: на КПП 14 14 Контрольно-пропускные пункты. дежурили одни и те же матросы, мы знали их наперечёт. Захотел кто-нибудь домашних пирожков или болгарских сигарет вместо «Беломора» – пожалуйста, всегда рады помочь. Да и партизанских троп мы знали не меньше десятка.

Мы с Таней проскочили в город по одной из таких тропинок, что вела, минуя жилые кварталы, прямо к гаражам и садовым участкам, полукольцом охватившим старую часть. На ранчо нас встретили что-то мастерившие во дворе Олег и Миша с Андреем.

– Так, явились, – сказал Миша, глядя очень подозрительно. – А почему такие чистенькие? Вы вообще работали?

– А ты типа приезжал и нас не застал, да? – сказал я.

– Да! Я там ездил по всему винограднику. И сигналил, и кричал: ау! И спрашивал всех подряд: вы не видели двоих этих самых? И никто не видел, никто ничего не знает.

Из домика выскочил Серёга Изурин, следом вышли Марина с Олей Елагиной, Наташа, Света и Вадим.

– Тогда вот это откуда? – спросила Таня, указав на ведёрко и ящик.

– Штирлиц, – развёл руками Миша, – всегда отвертится.

Олег объяснил:

– Поломались немного, вы уж извините. Починили вот только что.

– Но мы были уверены, что вы дойдёте, – сказала Марина. Она подошла к Тане и, о чём-то тихо заговорив, отправилась вместе с ней на колонку.

– Сашуля, ты иди пока в дом, а мы немного посплетничаем, – сказала Таня, обернувшись.

– Ого, уже Сашуля? – удивилась Наташа.

– Совместный отдых сближает, – ответил я, – рекомендую.

Целый день питаясь одним виноградом, я ничего другого и не хотел, но, когда хозяйственная Оля поставила на стол тарелку с варёной картошкой в мундирах и налила горячего чаю, понял, как соскучился по чему-то более капитальному. Мексиканец принёс мне записи с сегодняшних уроков, сделанные под копирку, Олег спросил, не с Гришей ли я работал в паре, и рассказал, что Гриша, между прочим, – кандидат наук, доцент Приборостроительного. Всё равно учёбы осенью нет, студентов разгоняют по садам и огородам, вот и он нанимается на уборку последние лет десять.

– А если вдруг мы туда поступим? – спросил я. – Как тогда его называть?

– Объяснит, не волнуйся.

– «Из всех командиров, которых мне довелось увидеть на фронте, настоящими были только те, кто ощущал свою власть как бремя ответственности, а не как право распоряжаться», – на память и довольно-таки к месту произнёс Изурин.