Александр Семёнов - Редкие девушки Крыма

– Ещё чего не хватало, – предсказуемо ответила мама, – отвечать за постороннюю девочку?

– За кого отвечать, зачем? Она взрослая, старше меня на полтора года и с паспортом.

– Не выдумывай. Где она хоть остановится?

– Три комнаты. Остановится там, где я обычно живу, а я в большой.

– Даже не мечтай.

– Но почему нет-то? Почему ты любую новую мысль сразу принимаешь в штыки? Что мешает сделать человеку доброе дело?

– А ты знаешь, как там сейчас живут? – сказала мама. – Это мы здесь, как в оазисе. Наверное, последний год. Разговоры ходят такие, что скоро будем с вечера занимать очередь за продуктами и всю ночь бегать отмечаться. Бросит нас родина на произвол судьбы.

– И о какой защите она мечтает, если так обращаться с защитниками?

– Будут другие заботы, не развалиться бы с гражданской войной, а вы, друзья, выживайте как хотите. А там уже все брошены, полки в магазинах пустые, на улицах темно. Можно подумать, ты не знаешь, на другой планете живёшь. И ещё хочешь кого-то везти…

– Значит, лететь одному мне – это нормально, да? А вдвоём с небольшой девочкой мы превратимся в саранчу и за пять дней объедим весь город, так, что ли?

– Не в том дело. Ты свой. А чужие в такое время…

– Спасибо, – сказал я, – мне теперь очень приятно лететь, зная, что там людям нечего есть и я отберу последнее.

– Не преувеличивай. И ещё раз говорю, ты свой.

– Да какая разница, свой или нет. Думаешь, её родители отправят с пустыми руками? Мы и сами возьмём сухой паёк.

– Какой паёк?

– Картошки килограммов десять, яблоки, несколько банок тушёнки. Кефаль копчёную. Положу в наш рюкзак.

– Чтобы всё провоняло рыбой?

– Упакуем в полиэтиленовый мешок.

– Испортится.

– Не успеет. Ну пожалуйста, не уводи разговор в детали. Возьмём что-нибудь другое, главное – возьмём.

– Откуда?

– Деньги заработали на винограднике. Скоро заплатят.

– Не выдумывай.

– Хорошо, тогда и я никуда не полечу. Буду сидеть в Солнечном до посинения, если ты не можешь даже прислушаться к маленькой просьбе. Всё.

Хлопнув за собой дверью комнаты, я понял, что разговор ушёл не туда. В конце концов, Таня готова к отказу и не обидится, а цель у поездки практическая – разведать обстановку, – и как же я разведаю, сидя за этим столом? Чёрт, думать надо было, а не выступать.

С другой стороны, я уже не мог представить, как полечу и что буду там делать один… Чтобы хоть немного отвлечься, я вновь раскрыл тетрадь и с удивлением отметил, что воображение по-прежнему со мной и готово двигаться дальше. На чём остановились? Итак, Олег вышел из автобуса на конечной остановке своего нового города. «Через месяц приехали бы на машине», – говорил папа. Он уже несколько лет стоял в очереди на «Жигули», недавно получил права. Олегу самому не терпелось: выучил правила движения, мог, даже разбуженный посреди ночи, сказать, где какая педаль. Скорее бы за городом, на пустой трассе, взяться за руль, проехать для начала хоть сотню метров!.. Но в первый день, проходя мимо рынка, уже в ранний час полного дынями и персиками, Олег подумал, что сегодня лучше так. На машине подъехали бы к самому дому и ничего не увидели, а сейчас им овладела жажда впечатлений. Разглядеть как можно больше всего, почувствовать, запомнить – и непременно за один раз…

Дорогу от вокзала домой я срисовал с нашего городка, по которому достаточно гулял в воспоминаниях, и приводить её здесь не буду. Я подвёл Олега и его родителей к нашему подъезду, поднялся с ними на третий этаж, но на площадке свернул в другую сторону. Когда я сам только приехал в Солнечное, меня удивили арки между домами и совершенно поразили застеклённые галереи, соединяющие дома над арками. Я тут же придумал, что по этим галереям можно бегать из одного дома в другой и вообще там есть параллельное пространство, не пересекающееся с обыкновенным жильём, и только избранные знают, как туда попасть… На деле всё оказалось куда прозаичнее. Каждый этаж этих галерей делился глухими перегородками на четыре части, каждая из частей была дополнительной комнатой торцевой квартиры. Именно в такую квартиру с аппендиксом захотели вселиться герои.

Аппендикс был закрыт на ключ; там хранились вещи прежних хозяев, временно улетевших на Север. В остальном квартира напоминала ту, из которой выехали: квадратная прихожая, просторная кухня, раздельные ванная с туалетом, большая комната для родителей, поменьше – для Олега. Такой же крашенный светло-коричневым пол из плотно подогнанных досок, двери со вставками из матового стекла, даже рисунок обоев похож: бледные листья и гроздья винограда.

Были отличия, и главное среди них – балкон. Мама говорила: «лоджия», но это слово ещё не стало для Олега своим, да и звучало как-то по-девчоночьи. Но, как ни назови, таких огромных балконов он прежде не видел – будто продолжение его комнаты за стеной, состоящей больше из стекла, чем из бетона, четыре на два метра, наполовину встроенный в дом, наполовину выступающий наружу. На балкон можно было выйти как из комнаты Олега, так и из родительской, но папа с мамой туда не спешили, а Олег немедленно вышел, как на капитанский мостик, взялся за перила, посмотрел на молодой парк с низкими деревьями и бирюзовое море, ближе к берегу вспененное белыми гривами. Линия берега напротив дома изгибалась буквой S: её ближнее полукружие представляло собой небольшую бухту с более тёмной, чем в открытом море, водой; дальнее – песчаный мыс, заслоняющий её от штормов. Вся латинская буква была сплошным пляжем, и справа, где она переходила в ровную линию, а пляж продолжался, в море виднелась цепочка оранжевых буйков. Людей было немного: компания из восьми человек, встав на мысу довольно широким кругом, перекидывалась мячом и никому не мешала. Кто-то купался и заплывал за буйки, но это было так далеко, что даже в бинокль Олег различил только похожие одна на другую головы со слипшимися волосами.

А затем из-за штаба – ступенчатой белой башни, выраставшей будто из самой воды правее пляжа, – вынырнул корабль! Хищный, угловатый, острый, со светло-серой передней половиной и почти чёрной задней, он деловито шёл своей дорогой, отбрасывая на волны зыбкую тень, и никому не угрожал, но Олег услышал звуки духового оркестра, пушечный гром, увидел облака порохового дыма, поднёс к глазам бинокль и смотрел, смотрел не отрываясь… В его прежнем городе были батареи ПВО, флотский командный пункт связи, целый военный аэродром. Не было только моря и кораблей.

Проводив корабль, Олег сошёл в каюты. Он ещё не чувствовал себя дома. Для этого надо было, по крайней мере, чтобы приехали вещи, а комнаты пустовали: обедать придётся на подоконнике, спать на надувном матрасе… Но это кочевое состояние было по-своему интересным, и жажда впечатлений от него только разгоралась. Мама вынимала из чемодана привезённую на первое время посуду. Олег, отпросившись погулять, раздумывал, брать ли с собой бинокль. Почти уже взял, но в последний миг вернулся-таки в комнату и оставил драгоценный прибор в рюкзаке.