Александр Семёнов - Редкие девушки Крыма

Обошёл свой двор, оказавшийся пустым, и замер на границе соседнего, откуда звучали ребячьи голоса. Больше десяти человек – может быть, и все двадцать – играли там в знакомую игру «Али-Баба». Взявшись за руки двумя цепочками, одна напротив другой, хором вызывали кого-то из противников, он с разбегу налетал на неприятельскую цепь и, если удавалось прорвать её, забирал с собой одного из тех, чьи руки разошлись. Если же цепь выдерживала – сам переходил в неё.

На мгновение Олег заколебался: подойти, попроситься в игру? Или пока интереснее со стороны?

– …Михайлову сюда! – грянула одна из цепочек. Другая расступилась; высокая рыжая девчонка в синих шортах и белой майке, на вид ровесница Олега или чуть старше, побежала, мелькая длинными ногами, под нарастающий одобрительный крик, налетела на сомкнутые руки, перегнулась через них, повисла, но разъединить не смогла. Одни голоса разочарованно выдохнули, другие восторженно заорали.

Олег представил, как она повиснет на его руке, станет рядом… Надо подойти! Он шагнул к игрокам, но тут произошла неожиданность – прежде всего, для автора. Это совершенно не вязалось с моим опытом, но я просто увидел, как худой белобрысый парень, выйдя из подъезда, взял Олега за плечо:

– Ты что тут делаешь?

– А тебе зачем?

– Что ты здесь стоишь?

– А что, нельзя?

– Сейчас покажу, что можно, а что нельзя.

– Покажи, смельчак!..

Это напоминало сцену из «Приключений Тома Сойера». Обменявшись десятком подобных реплик, противники сошлись, но злости, необходимой для того чтобы махать кулаками, ни у кого из них не было. Они схватили друг друга за что придётся и, дёргая в разные стороны, пытались опрокинуть. Олег был чуть выше и не сомневался, что победит, но внезапно его ноги подлетели в воздух. Перевернувшись, он рухнул на бок, мигом вскочил, кинулся на белобрысого и стал гнуть его за шею. Тот не поддался, а затем, вынув откуда-то из-за спины свою руку, с силой отодвинул голову Олега и свалил его подножкой. Теперь Олег поднимался медленно, сознавая обречённость, и не столько нападал на соперника, сколько из гордости что-то изображал. Белобрысый поглядел на него с видом скуки, будто нехотя шагнул за спину и, потянув назад, подбил колени.

– Ну ты всё понял? – спросил он, даже не запыхавшись. – Понял, я спрашиваю? Или нет?

Олег молчал. Ничто на всей Земле не заставило бы его ответить «да».

– Смотри у меня, – сказал белобрысый и исчез, точно его и не было, за углом пятиэтажки.

Да уж, в роли Тома выступил не Олег. Он встал, огляделся: видел ли кто-нибудь его провал? Кажется, никто. Игра во дворе продолжалась, теперь какой-то низенький крепыш помчался на цепь и не только разорвал её, но и уронил кого-то наземь. Рыжую Михайлову, кого же ещё. Она встала, отряхнулась, смеясь чуть ли не громче всех, и победитель за руку повёл её, как пленницу, в свою команду.

Да ну её вообще! Лицо горело, и от желания играть не осталось следа. Не так он представлял первый день в новом городе…

– Ты не спишь? – спросила из-за двери мама. Оказывается, она стучалась ко мне, желая поговорить. Я торопливо сунул тетрадку в ящик стола и ответил, что просто задумался.

– Саша, – сказала мама, войдя в комнату, – в общем, мы с отцом посоветовались… Девушка хоть нормальная?

– Какая разница?

– Как это какая? Если хорошая, может, мы бы и согласились. Её-то родители отпустят?

– Отпустят, но у меня уже нет настроения лететь.

– Тебе надо, иначе бабушка с дедушкой огорчатся. Я ещё, кстати, не знаю, как они на это посмотрят.

– Да дедушка меня каждый раз спрашивает, когда же я познакомлюсь с хорошей барышней. Вот, скажу, познакомился. Моя подружка.

– Это он шутит. Но всё-таки она серьёзная?

– А ты как думаешь? Будет несерьёзная поступать на врача, тем более в Питере?

– И у неё там никого нет?

– Никого. Но в институтах есть общаги, если ты об этом.

– Я не об этом, а о том, что она, может быть, авантюристка.

– Совсем без авантюризма скучно.

– Надо думать не о том, чтобы было не скучно…

– Ой, не начинай, пожалуйста. Надо, надо… Любой разговор сведёшь к нравоучению.

– Ты её родителей знаешь?

– Мама работает в госпитале, анестезиолог.

– Так это наследственная тяга. Интересно, где мама училась.

– В Симферополе.

– Почему бы и дочке туда не поступить?

Я пожал плечами:

– Вот хочет в Ленинград. Запретить, что ли?

– А папа?

– Старпом на большом противолодочном. Андрей Викторович Карев, капитан второго ранга.

– Наверное, отец знает, спрошу. Ты выйди к нему, расскажи сам.

– Хорошо, сейчас.

– Фотография хоть есть? Может, я её видела?

– Есть, – я достал из сборника воспоминаний о Чехове заложенную между страницами Франсуазу.

– Хватит, я серьёзно.

– И я серьёзно. Очень похожа, вот смотри, – и показал уже Танины портреты.

– А, знакомое лицо, встречала. Вроде, спокойная девушка, положительная…

– Положительнее не бывает, – честно подтвердил я.

Закончились осенние каникулы, и старт новой четверти вместил в себя столько событий, что при более экономном распределении хватило бы на целую неделю. Первое я устроил самостоятельно – встал на десять минут раньше и побрился. Собирался давно, станок с двойным лезвием припрятал в шкафу ещё летом, но всё медлил. Не то чтобы видел в этом действии символический смысл, некую инициацию, после которой всё будет иначе, – просто было лень. И вот победил её, даже не порезался и решил, что бритьё, в общем-то, – пустяковое дело.

Следующее событие: в школу после болезни вернулась Лена Гончаренко. В тёмно-коричневом платье по росту, с белоснежными манжетами и воротничком, в тёмных колготках и туфлях-лодочках, она теперь выделялась среди одноклассниц разве что очень грустным взглядом. Я был готов обломать рога любому, кто тронет Лену, но Метц не задел её, младшая сиротка Мэри не обратила внимания, и я немного расслабился. На первой же перемене «верхние» девочки, как всегда, сбежались к парте Иры Татровой, стали наперебой разговаривать, смеяться, выкладывать на парту картинки с показов мод. Лена стояла поодаль, но добрая Оля Виеру заметила её и призывно махнула рукой. Лена робко подошла, и Оля, посторонившись, пустила её в девичий рой вперёд себя, но сама уже, конечно, из-за спины Лены ничего не видела и, вставая на цыпочки, нажимала ей на плечи: присядь, дай и мне посмотреть!.. Всё это выглядело до невозможности мило; когда же Лена, принятая в общество, вместе с девчонками пошла в столовую, я почти успокоился.

Третье событие: утром в школе появились незнакомцы. Симпатичная темноволосая женщина лет тридцати, немного похожая на Викторию Александровну, в морской форме, но с погонами капитана: вместо золотой продольной полоски – красная; и двое коротко стриженных плечистых мужчин в одинаковых тёмно-серых костюмах. Более высокий из мужчин был, как мне показалось, главнее. Гости заняли кабинет черчения и на уроках по одному вызывали к себе старшеклассников. Дошла очередь и до нас. Одной из первых, в самом начале алгебры, к ним отправилась Лена Гончаренко и, вернувшись минут через десять, что-то шепнула на ухо Ольге Павловне.