Юрий Додолев - Просто жизнь: Повести и рассказы

Учитель и учителка перебрасывались взглядами, косились на дверь. Жена, курячьи мозги, ничего не уловила — снова начала талдычить про Кольку, а он, Тимофей Тимофеевич, враз смекнул, что к чему, сказал, что в клубе, судя по времени, уже начались танцы.

— Они, — Рассоха показала на Ветлугина, — не ходят в клуб.

— Досель не ходил, а сегодня, может, пойдет, — возразил Тимофей Тимофеевич.

Усмехнувшись про себя, Ветлугин подумал, что в селе ничего не скроешь от чужих глаз, что вся его жизнь на виду.

— Может быть, в самом деле в клуб сходим? — спросила Лариса Сергеевна, когда они очутились на улице.

— С вами хоть на край света!

Молодая учительница поощрительно улыбнулась. Достаточно было одного движения, чтобы вроде бы невзначай притронуться к ней. Захотелось привлечь девушку к себе, но он не осмелился сделать это; сразу же пожалел, что не осмелился, и снова не нашел в себе силы поступить так, как требовало внезапно вспыхнувшее желание.

— Поторопимся, — сказала Лариса Сергеевна.

Днем повсюду тускло поблескивали лужицы, снег был рыхлым, насыщенным влагой, а сейчас воздух словно бы густел от все усиливающегося холода. Затвердевшие лужицы стали скользкими, снег покрылся ледяной коркой, подошвы ощущали скованные морозом бугорки и наросты. Ветлугин поднял воротник пальто, повернул лицо к Ларисе Сергеевне.

— Озябли.

Она не ответила, и он обидчиво смолк. А если бы посмотрел на нее внимательней, то увидел бы: она о чем-то напряженно думает.

Улицы были пусты. Лишь около чайной толпились люди, слышались их голоса. Лариса Сергеевна повела Ветлугина напрямик, и очень скоро возникли чуть освещенные окна клуба. Она легко перебежала по перекинутому через канаву бревну, а Ветлугин едва не грохнулся — шатался, нелепо размахивая руками. Лариса Сергеевна весело рассмеялась, и на душе сразу стало радостно и хорошо.

Курившие на крыльце парни расступились, пропуская их. На сцене сидел пьяненький гармонист, гонял пальцы по кнопкам и клавишам. На сдвинутых скамейках лежали вповалку телогрейки, пальто, полушубки. Парни танцевали в шапках, девушки спустили платки на плечи — в клубе тоже было холодно.

— Потанцуем? — спросила Лариса Сергеевна.

Ветлугин виновато улыбнулся.

— Не умею.

Шутите?

— Честное слово, не умею.

— Жаль.

«Даже танцевать не научился, олух!» — обругал себя Ветлугин.

Увидел раскрасневшуюся Валентину Петровну, обрадованно воскликнул:

— Смотрите, кто пришел!

Срывая на ходу платок, она подбежала, возмущенно проворчала, косясь на возникшего в дверях Кольку:

— Совсем сдурел. Целый час по селу ходила, думала, отвяжется, а он… — Валентина Петровна неожиданно хихикнула, подула на окоченевшие пальцы. — Зябень — просто ужас.

Лариса Сергеевна посмотрела на свои ноги в черных ботиках.

— Скоро придется валенки надевать.

— Завтра в самый раз будет, — сказала Валентина Петровна.

Зиму Ветлугин не любил. Осенью, когда начинались нудные дожди, думал — скорей бы прошли холода, мечтал о весне. Чем больше укорачивался день, тем хуже становилось на душе.

— Чего не танцуете? — спохватилась Валентина Петровна.

— Не с кем. — Лариса Сергеевна произнесла это так насмешливо, что Ветлугин готов был сквозь землю провалиться.

Валентина Петровна удивленно посмотрела на Ветлугина. Он развел руки.

— А я не могу без танцев! — весело объявила толстушка и потащила Ларису Сергеевну в центр круга.

Ветлугин поймал сочувственный взгляд Кольки, через силу улыбнулся ему, быстро оделся и ушел.

Из всех праздников Ветлугин больше всего любил Новый год. Это был семейный праздник, он привык считать его самым главным. В детстве в этот день его ждали игрушки, о которых он мечтал с весны или лета. Как приятно было проснуться и увидеть утром около кровати уже распакованный автомобиль с открывавшимися дверцами, подъемный кран с поворачивавшейся стрелой или что-нибудь другое, от чего начинало колотиться сердце. В этот миг все вокруг преображалось, становилось таким прекрасным, что хотелось визжать от восторга. Потом Ветлугину стали дарить книги — роскошное издание «Глобуса», романы Жюля Верна, Фенимора Купера, описания приключений Миклухо-Маклая, Левингстона, Стэнли, очерки из жизни животных и растений. Через некоторое время на его этажерке появились томики Гоголя, Тургенева, Гончарова, Толстого, и перед ним открылся огромный мир.

Последние новогодние подарки Ветлугин получил 1 января 1941 года. Тогда он и не подозревал, что очень скоро детство ему будет только сниться… Гул станков, пятна мазута на выщербленных цементных плитах, холод, скрученная в тугую спираль синеватая стружка, выбегающая из-под резца, а рядом такие же, как он, пацаны, с которых теперь спрашивали как со взрослых. Через два года вчерашние мальчишки стали солдатами. Один Новый год Ветлугин встретил в теплушке, другой — в госпитале.

Василий Иванович знал: молодой учитель перестал якшаться с попом, самодовольно думал, что это результат его, директорских, стараний. При каждом удобном случае говорил:

— Правильно, Алексей Николаевич, сделали, что отвадили попа. Они народ дошлый: раз — и хомут.

— Неужели всерьез так считаете? — удивлялся Ветлугин.

— А то как же! — отвечал Батин.

Ветлугин усмехался про себя и спешил отойти — слушать директора было неинтересно. Алексей осознавал, что Галинину никогда не удастся вызвать в его сердце сочувствия к тем догмам, которые исповедует и проповедует тот. Однако в последнее время все чаще и чаще возникала мысль, что он, Ветлугин, поступил неправильно, порвав с Галининым. Как-никак их связывал фронт, а это в понимании молодого учителя было очень важным, можно сказать, определяющим в его отношении к тому, с кем он рубал из одного котелка, делился последней щепоткой махорки, мерз в окопе. Ветлугин интуитивно чувствовал, что Галинин нуждается в его помощи: может быть, совете, может быть, участии, что Володька, ставший теперь отцом Никодимом, просто не видит той пропасти, на краю которой стоит. Хотелось встретиться с Галининым, поговорить, поспорить, но удобного повода для этого не было.

Лариса Сергеевна похорошела еще больше. На следующий день после его бегства с танцев она ни о чем не спросила; он тоже промолчал. Учителя переводили удивленные взгляды с Ветлугина на Ларису Сергеевну, спрашивали друг у друга, почему они такие невеселые. Говорить об этом с Ларисой Сергеевной было бессмысленно, а Валентина Петровна сама ничего не понимала — подъезжала к приятельнице и так и этак, но на вопросы получала не очень вразумительные ответы.

Но именно она, Лариса Сергеевна, предложила встретить Новый год в школе, в одной общей компании. Это всем понравилось. Василий Иванович даже подосадовал, что такая хорошая идея пришла в голову молоденькой учительнице, а не ему, директору школы.