Вэдей Ратнер - Музыка призраков

В провинции Кампонгтям, прозванной «Драгоценности пчел», где Тунь расстался с товарищем Нуон и двумя спутниками, ему довелось увидеть деревню, напоминавшую поверхность Луны. Дожди превратили огромные воронки в пруды, и в них плавали дети, ловя лягушек среди огромных осколков шрапнели. Невысокие холмы были чуть ли не на ломти нарезаны гранатометным обстрелом, а оперение глубоко зарывшихся в землю снарядов походило на бутоны цветов банана, брошенные с огромной высоты какими-то бессмертными силами. На затопленных рисовых полях застыли перевернутые танки и бронетранспортеры, напоминавшие гаргантюанских крабов. А в другой провинции Туню пришлось прорываться через горящую деревню, попавшую под перекрестный огонь. Молодая мать, убегая от взрывов, на ходу подбирала куски мяса буйвола, разметанного взрывом гранаты, спасая какую могла пищу, чтобы позже накормить своих детей. Мужчина, кричавший неизвестно кому застрелить и его, проклинал обе воюющие стороны, держа на вытянутых руках своего мертвого ребенка. «Почему вы и меня не убьете? Убейте же меня, трусы!»

После увиденного лагерь показался Туню чуть ли не святилищем, несмотря на постоянно ощущаемое главенство леса. Он гадал, как добрались остальные и оказались ли они в столь же диких и потаенных местах. Их разделили, чтобы между ними не возникло никаких дружеских уз, как случается в походе. С самого начала все понимали: никакой дружбы, только товарищество, и никакой преданности, кроме как Организации. Верность должна быть абсолютной, конспирация – полной. Это были самые очевидные укрепления вокруг лагеря, если не считать собственно джунгли.

Тунь был шокирован видом солдат: худые, поджарые, они явно жили впроголодь, ограничиваясь куском подгорелого дикого клубня или вообще обходясь без пищи, хотя запасы риса и консервов пылились под слоями веток и листьев. То, что всегда казалось Туню идеологической риторикой («Мы не едим из общего котла – мы едим, когда едят наши братья»), оказалось железной круговой порукой, удерживавшей солдат от того, чтобы «попилить» банку здесь, банку там. В довершение всего Туню, который не знал, где он находится, показалось, что и другим это тоже неизвестно. Последний отрезок пути под мелкой рассветной моросью он проделал с повязкой на глазах в крытой повозке. Когда он спрыгнул, неловко приземлившись на мягкую землю, покрытую упругими крохотными чешуйчатыми листиками, черную повязку сняли с его глаз легкие, как перышки, пальцы, и Тунь увидел, что стоит на коленях под плотным куполом высоченных бамбуковых зарослей, дождь сменился солнечным утром, и свет пробивается через неплотный, как решето, полог листвы. Повозка скрылась в узкой щели между деревьев – скрип и стоны становились тише с каждым поворотом колес. Тунь недоуменно заморгал, решив, что находится в огромной клетке, какие бывают только в снах или легендах. Вокруг воробьи перелетали с ветки на ветку. Он что, в плену у великана?

Из-за спины Туня вышел юноша и встал сбоку, выжидательно рассматривая его. Повязка с глаз Туня свисала из руки мальчишки, а АК-47 был прижат к животу с той нежностью, с какой крестьянский мальчик прижимает к себе новорожденного теленка. Тунь вспомнил легкость пальцев, развязывавших повязку, и сейчас лишний раз убедился, что такие пальцы, длинные и подвижные, больше подходят для музыкального инструмента со сложной хореографией ладов, чем для монотонного диссонанса боя. Тунь вдруг пожалел, что не захватил с собой даже простой бамбуковой флейты. С другой стороны, он не представлял, как играть на них без Ситы, которая считала инструменты своими и обращалась к каждому, как к любимому брату или сестре. Тунь слышал, как она спрашивала сралай , крошечный гобой из слоновой кости, который он привез ей из Ратанакири:

– Сралай срей оун сомланх – мой любимый малыш, какую песню ты мне сегодня споешь?

Это воспоминание едва не лишило его душевного равновесия.

Мальчишка-солдат жестом велел Туню подняться и следовать за ним. Без дальнейших разговоров они углубились в чащу, петляя по сужающимся просветам, пока бамбуковые заросли не сменились лиственным лесом, состоявшим в основном из мощных тиков, где и находился лагерь. Тунь решился спросить, где они. В ответ мальчишка-солдат буркнул какие-то буквы и цифры, означавшие регион и зону, но больше ничего. Похоже, молчание было его родным языком. Тунь счел за лучшее наблюдать и думать, надеясь, что скоро все прояснится. Шагая по лагерю, он соображал, где командир, кто руководит этими полуголодными закаленными бойцами. Неужели тот солдат на переправе через ручей? Тунь в третий раз невольно взглянул на фигуру, склонившуюся над водой. У юноши, безусловно, терпение взрослого – так долго сидеть неподвижно! Когда они подошли ближе, Тунь понял, что солдат на самом деле старше, чем казался издали, – может, лет двадцати с лишним или даже тридцати: тело у него было более развитое и мускулистое, чем плоские фигурки подростков. Туню хотелось, чтобы солдат поднял глаза, но едва он об этом подумал, как в лесу за ручьем раздался выстрел. Словно мотор чихнул, но вокруг на много километров не было автомобилей и грузовиков, да и не было дорог в этой непролазной чаще. На несколько секунд вокруг стало еще тише, словно сам лес затаил дыхание. Еще любопытнее было то, что мальчик-солдат, который вел Туня, замер на полушаге и повернул голову в направлении, противоположном тому, откуда раздался выстрел. Тунь ничего в той стороне не увидел, но, оглядевшись, заметил, что и другие отвернулись от выстрела, будто отрицая, что слышали звук. Не успел он ничего понять, как из леса за ручьем появился мужчина с пистолетом в руке и сердито пошел к переправе. Один из командиров лагеря, подумал Тунь, – батальонный. Все в нем говорило о войне – он был весь бой и ярость.

– Твоя очередь! – крикнул он, однако солдат на мостках не шевельнулся, продолжая стоять на коленях с опущенной головой. Его форма – свободный черный революционный костюм, похожий на пижаму, – говорила Туню, что перед ним не плененный враг, воевавший на стороне правительства, а один из повстанцев. Но в чем его преступление? Что он украл? Банку сардин или сгущенки, зажигалку «Зиппо» из одной из коробок, рассыпавшиеся по земле среди припасов? И что значит «твоя очередь»? Значит, был еще один преступник, другой арестованный? Командир остановился над коленопреклоненным парнем и приставил пистолет к его голове.

– Поднимайся!

Однако тот остался неподвижен, как серый валун в нескольких шагах, посередине ручья. Тунь огляделся, ошеломленный, что никто никак не реагирует на происходящее. Командир перехватил его взгляд. Некоторое время они смотрели друг на друга, затем он вдруг убрал пистолет от головы парня на мостках, вытянул руку ровно и прямо, как стрелу, и навел ствол на Туня: