Кристоф Оно-ди-Био - Сирена

Она глубоко затягивается, кончик ее сигареты краснеет ярче.

— Вы уверены?

— Да.

— Жаль. Вам это пошло бы на пользу… — Голос ее вдруг стал хриплым. Она добавляет: — Можно делать чудесные вещи в цветочных лепестках.

Я нелюбезно обрываю ее:

— У меня аллергия на пыльцу.

Возвращаюсь в дом. Осторожно открываю дверь детской. Маленькие тела вповалку на матрасиках. Я наклоняюсь, отодвигаю ручку, ножку, плюшевую игрушку, нахожу сына и уношу его. Он тяжелый.

Я вспоминаю, каким он был легоньким, когда она ушла. На дне океана, да. Он цепляется за меня. Я последний спасательный круг. Со своей ношей я прощаюсь с гостями, с Артуром и Каримой, благодарю их.

— Вечер все-таки удался? — спрашивает меня Артур.

— Да. Не парься. Я уложу малыша. И сам баиньки.

Под кваканье лягушек, словно комментирующих мое продвижение, я ступаю на дорожку, вымощенную заросшими мхом камнями, и иду, ориентируясь в свете луны и звезд. Его щека горяча на моем плече. Я переживаю сладкую муку.

Это царство воды, солнца и резины. Адреналин течет рекой в лабиринтах труб, которые вздымаются волнами, перекрещиваются и извиваются гигантскими спагетти в небе Майорки, всасывая счастливых и испуганных человечков, съезжающих по ним. Rapidos descensos et vertiginosos giros [66] Быстрые спуски и головокружительные повороты ( исп .). . Девиз написан большими буквами над входом в это вожделенное место, как «познай самого себя» на фронтоне храма Аполлона в Дельфах. Мой мальчик бежит под портик со всех ног в своих синих бермудах с красными якорями и футболке Adventure Time [67] «Время приключений» — мультипликационный сериал, повествующий о приключениях мальчика Финна и его друга — волшебного пса, — в постапокалиптическом мире, называемом «Земли Ооо». — еще один его любимый мультик.

Акваленд — царство скоростей и головокружительных виражей, но это еще и царство жира. Целлюлитная кожа, чаще всего английская, иногда немецкая, блестит от крема для загара. Жестокое зрелище. Мой сын на нем не задерживается. Он хочет в Большой каньон.

— La major atracción para la familia [68] Лучший аттракцион для семьи ( исп .). . Это для семей, папа. Мы с тобой семья, пойдем.

Отцовское сердце тает. Семья бегом поднимается по лестницам башни на тридцать метров над землей. Желтый круг подплывает к нам, направляемый руками двадцатилетней белокурой служащей в короткой маечке и мини-шортах, с бриллиантиком в пупке. На ее мускулистой попке желтыми буквами написано слово Lifeguard [69] Спасатель ( англ .). . Так что мы без опаски садимся в круглую, желтую, туго надутую штуку.

— Disfruta [70] Наслаждайтесь ( исп .). , — говорит она.

У нее красивые зеленые глаза. И я, разумеется, вспоминаю Нану, перед тем как крепко прижать к себе сына.

Я беру паузу, а он бежит дальше, в Crazy Race [71] Сумасшедшие гонки ( англ .). . Лежа на спине, как и три его конкурента в трех параллельных коридорах, руки вдоль тела, серьезный, сосредоточенный, настоящий гонщик, он мчится вниз на бешеной скорости по наклонной плоскости, в которую хлещут струи воды, заливая ему глаза еще до финального нырка. Меня охватывает страх, когда он летит в бассейн вместе с тремя другими гонщиками.

Лишь бы не ударился головой. «Перелом шейных позвонков», — проносится в голове. Я кидаюсь как оглашенный в бассейн, не обращая внимания на яростный свист lifeguard. Мой сын с победоносным видом выныривает из хлорированной воды.

— Есть хочется!

Мы идем есть, и я наслаждаюсь зрелищем его загорелого тела в мелких капельках и радостью, читающейся на его ликующем лице в этот чудесный день, всецело посвященный развлечениям.

Мы обедаем, счастливые, объедаемся фастфудом, вредным и донельзя калорийным. Верх наслаждения: жареная картошка, залитая майонезом и кетчупом, которые текут по пальцем и рисуют жуткую боевую раскраску на лицах. А нам плевать. Все пересолено и вкусно.

— Me mola! — говорит он. «Мне нравится».

— Что значит «умерла»? — Спрашивает он, когда мы стоим в очереди на Кола дель Дьябло рядом с Большим каньоном.

— Это значит, что твоего тела здесь нет, но твоя душа во всех мыслях.

— Во всех мыслях?

— В мыслях людей, которые тебя любят и думают о тебе, как если бы ты был здесь.

— Значит, она здесь?

— Когда мы думаем о ней, она здесь.

— Значит, она поднимается со дна океана?

— Она может быть везде.

— Как облако вокруг нас?

— Как облако.

Мы взбираемся по ступенькам.

— Я ее с трудом вспоминаю.

— Это естественно, ты был маленький. Ты и сейчас маленький.

— Как ты думаешь, это плохо?

— Нет, это не плохо. И потом, я тебе много всего расскажу о ней.

— Она бы хотела быть здесь?

— Да, ей бы это понравилось.

— Почему же тогда она решила умереть?

— Она не решала.

— А кто решил?

Я не знаю, что сказать. Но отвечать надо.

— Жизнь.

— Значит, жизнь злая?

— Ты думаешь, что жизнь злая?

— Нет.

Его темные глаза пристально смотрят на меня. Мой сын так красив.

— Тебе грустно, папа?

— Нет, когда я с тобой.

Я приседаю на корточки. Беру его лицо в ладони и целую в лоб. Сзади нас торопят.

— Я люблю тебя, папа.

— Я тоже тебя люблю.

Я приехал из Гавра, где оставил сына, держа в голове последнюю серию нашего летнего романа в картинках «Приключения Морламока». Наш герой прибыл в Колористан. И узнал, что Унылые Господа, поклоняющиеся богу Тусклу и всегда одетые в серое, взорвали Цветной Храм, где молились пигментам, служащим для изготовления красок. В этих горах, вдали от родного моря, Пульпито иссох. Надо было добраться до Голубого озера, где он вновь обретет свою природную упругость. Я несколько раз засыпал, рассказывая эту сказку, становившуюся все более бредовой. Через равные промежутки времени сын будил меня, напоминая фразы, которые я говорил, сам того не сознавая. «А страж Голубого озера? Что он сказал?» Я все нарисую, пообещал я ему.

Мы купались в последний раз под синим небом, раскрашенным гуашью кружащихся облаков: импрессионистская палитра. Прыгали на волнах, отливавших всеми оттенками зеленого. В трехстах метрах, на линии горизонта, скользил между дамбами китайский супертанкер. Жизнь возвращалась.

— Почему ты едешь в Париж? — спросил он.

Я был не готов. Еще придется побороться с депрессией, подстерегавшей на каждом шагу. Заполнить пустоту, перестроить гнездо, где нам будет хорошо вдвоем. Где он будет видеть не только боль истерзанного отца. В этом смысле наше маленькое путешествие на Майорку было удачей. «Лишь бы это продолжалось», как говорила матушка Наполеона.