Эка Курниаван - Красота – это горе

Было первое октября, и он беспокоился: почему не несут газет? Дрожа от нетерпения, взялся он за вчерашние. Стал просматривать рекламу – все остальное он уже читал. Ничего интересного, кроме двух объявлений: средство для ращения усов и немецкие автомобили в рассрочку. Швырнув газеты под стол, принялся он за кофе. Выглянул на улицу, нет ли мальчишки-газетчика на велосипеде, – по улице шла девушка. Адинда.

– Как дела, Товарищ? – спросила она.

– Хуже некуда. Газеты до сих пор не принесли.

Девушка удивленно спросила:

– Разве вы не слыхали о резне в Джакарте?

– Откуда же я мог узнать, без газет?

Адинда подсела к Товарищу Кливону, отпила без спросу кофе у него из чашки и сказала:

– По радио только и говорят, что о компартии – мол, коммунисты устроили переворот, несколько генералов убиты.

– Что ж, подробности узнаю из газет.

Стали стекаться люди – молодежь и старики, кандидаты в члены партии и коммунисты со стажем, многие – выдающиеся партийные деятели. Первым пришел товарищ Йоно, возглавлявший партию до Товарища Кливона, за ним – Кармин и остальные. Все говорили одно и то же: в Джакарте льется кровь.

– Похоже, совсем плохо дело, – сказал Кармин.

– Верно, – отозвался Товарищ Кливон. – Подписку мы оплатили полностью, а газет нет как нет. Надеру мальчишке-газетчику уши!

– Что с тобой, Товарищ? – не понял старый Йоно. – Дались тебе эти газеты!

Товарищ Кливон гневно сверкнул глазами.

– Слыханное ли дело, чтоб газеты не приходили?

– Вот что, Товарищ, – вмешалась Адинда, – никаких газет сегодня не печатали.

– То есть как – не печатали? Сегодня не Курбан-байрам, не Рождество и не Новый год.

– Армия захватила все редакции, – объяснил Кармин. – Так что не обессудь, Товарищ, не дождаться нам сегодня газет.

– Это почище государственного переворота, – возмутился Товарищ Кливон и залпом осушил чашку.

Руководство партии созвало внеочередное собрание. Вести доходили из разных городов, в основном из Джакарты: весь центральный комитет арестован, началась резня, некоторые коммунисты убиты. Решили устроить в Халимунде большую демонстрацию и, если партийная верхушка в Джакарте на самом деле схвачена, требовать их освобождения без всяких условий. Однако в сведениях можно было запутаться, как в лабиринте: одни сообщали, что Д. Н. Айдит [56] Дипа Нусантара Айдит (1923–1965) – деятель индонезийского и международного коммунистического движения. казнен, другие – что он всего лишь под арестом, третьи – что он на свободе. О судьбе Ньото [57] Ньото (1925–1965) – политический деятель, публицист, поэт и переводчик. и некоторых других сведения тоже разнились. Но что бы ни случилось, надо собрать всех коммунистов и сочувствующих – рыбаков, батраков, железнодорожных рабочих, крестьян, студентов. Предстоят самые горячие дни в истории города, битва гигантов.

Раздали поручения, и товарищи разбежались по партячейкам, готовить все необходимое на крайний случай. Рисовали плакаты, поднимали знамена. Между тем Кливон тайно созвал пятерых товарищей и велел им вооружаться. Подсчитали, что у них есть в запасе, – многое осталось еще от партизан, а часть бойцов имеют опыт со времен войны за независимость. Кармину поручили собрать отряд, и он сразу ушел, а Товарищ Кливон вооружился пистолетом – нельзя такому ценному кадру подставлять себя под удар.

В десять утра рыбаки и рабочие с плантаций уже толпились вдоль улицы Голландской. Крестьяне и железнодорожники, портовые грузчики и студенты тоже стекались туда.

– Давайте и мы выйдем на улицу, – убеждал товарищ Йоно.

– Идите сами, – отозвался Товарищ Кливон, – а я жду газет.

Никто не возражал. Все знали, как тяжело приходится Товарищу Кливону, и не судили его строго. Его оставили на веранде партийного штаба на улице Голландской, в обществе Адинды, дожидаться газет, которые не придут никогда. Штаб размещался в большом двухэтажном здании, еще новом. У входа, рядом с флагом Индонезии, реяло красное знамя, на двери сверкали медные серп и молот, а почти все стены были выкрашены ярко-алой краской. На самом видном месте в зале висел большой портрет Карла Маркса, написанный маслом, а рядом – еще картины в духе соцреализма. Здесь жил Товарищ Кливон с несколькими охранниками. У них было радио, но Товарищ Кливон предпочитал узнавать новости из газет, а теперь почти все редакции захватила армия, вместо типографской краски льется кровь коммунистов.

Товарищ Кливон руководил партией в Халимунде уже два года и в море по ночам давно не выходил – мешали дела. Ему удалось объединить в профсоюзы крестьян и батраков, провести больше десятка успешных забастовок. Компартия в Халимунде насчитывала тысячу шестьдесят семь активных членов, плативших взносы, и тысячи сторонников – эти люди участвовали в каждой забастовке, не пропускали ни одного митинга, учились на партийных курсах.

Не все, конечно, было тихо-мирно; Товарищ Кливон задействовал партизан-ветеранов – у них и оружие, и страсть к военному делу. Конечно, это еще не армия, но они защищали забастовщиков от произвола железнодорожных компаний, плантаторов, землевладельцев и капитанов судов.

В то время Товарищ Кливон исключил из партии двоих за супружескую измену – при нем это строго каралось, – а еще трое оказались троцкистами. За строгость Товарища Кливона еще сильней зауважали; в компартии Халимунды не было лидера обаятельней.

– Сейчас сезон дождей, – сказал вдруг Товарищ Кливон.

Адинда кивнула и глянула в ясное небо. Утро выдалось солнечное, но как знать, в октябре всегда жди дождей.

– Но погода для них не повод отступать. Думаю, армия в Джакарте нас обманывает.

– Может быть, почтовые машины задержались из-за наводнения.

– Газет сегодня не печатали, Товарищ, – возразила Адинда. – И готова спорить, никаких газет не будет еще неделю, а то и дольше. А может, вообще никогда.

– Без газет мы скатимся в каменный век!

– Сделаю-ка я вам кофе – может, в себя придете.

Адинда пошла на кухню, налила две чашки кофе, а когда вернулась, Товарищ Кливон стоял у ворот и глядел на улицу, будто еще надеялся, что вот-вот прикатит на велосипеде мальчишка-газетчик. Адинда поставила чашки на стол и села в кресло.

– Если пришли в себя – идите сюда, – позвала она Товарища Кливона.

– День без газет прожит зря.

– Да провались они, газеты, Товарищ! Партия ваша в кризисе, ей нужен трезвый, разумный руководитель.

И все-таки не верилось, что компартию, главную силу в Халимунде, могут свергнуть. В то время она гремела на весь город. Будь сейчас выборы, коммунисты победили бы с большим отрывом. Весь город был красным, даже мэр и армия предоставляли коммунистам полную свободу.