Карел Мисарж - Окраина

— Господ из себя строите, — сурово сказал однажды отцу Франтишка конюх Беднарж — он-то знал, что первым перетащит свои пожитки в новый дом: его портрет, увеличенный во много раз, уже несколько лет красуется у ворот госхоза среди портретов других рационализаторов и передовиков; Беднарж, впрочем, уже не конюх: его выдвинули в бригадиры, и теперь он рассылает подводы, плуги, тракторы, сноповязалки то к сторожке, то к бывшему монастырю, то к станции, то в направлении Гостоуни. Если принять в соображение строгую иерархию в деревне, где и кузнец — господин, и колесник — господин, и шорник тоже, станет ясно, что раз человека, не имеющего ни экономического образования, ни даже диплома об обучении ремеслу, призвали распределять работу среди других, то это что-нибудь да значит. Неудивительно поэтому, что Беднарж чувствует себя не только призванным, но и избранным.

— Сюда, — он обводит пальцем окрестности сторожки, — мы скоро переселим всю деревню. А как снесем Жидов двор и все наследие эксплуататоров, предоставим дом и вам. Так что не валяйте дурака да засыпьте то, что выкопали.

— Вы, пан Беднарж, хуже нашего зятя, — вмешалась мать Франтишка, не давая мужу слова сказать, — тот тоже воображает, что лучшим образом воспользуется благами республики, если после работы повалится на кушетку. Наши норы капиталисты сто лет строили, а вы воображаете, будто за год всех нас переселите. Социализм не господь бог, который за семь дней мир сотворил!

— А я этим сказочкам не верю! — победным тоном объявил выдвиженец.

Что скажешь на такую реплику? Разве рукой махнешь. Только на это и оказался способен Франтишков отец, меж тем как мать продолжала, все больше волнуясь:

— Интересно знать, откуда что берется! Чем беднее нищий, тем настырнее руку подставляет! В жизни не слыхала столько глупостей, как от людишек с Жидова двора да из Казармы…

К соперничеству в работе между машинами, землекопами и каменщиками прибавляется соперничество в насмешках. По мере того как убывает лето, растет озабоченность родителей Франтишка. Она проявляется в меланхолических высказываниях. Перестанут, бывало, на минуту копать, и под скрип тачки, в которой Франтишек отвозит землю, кто-нибудь из них скажет:

— Теперь уж и засыпать-то нелегко…

И оба радостно улыбнутся. И верно — приятно смотреть на дно квадратной ямы: тут уж лопатой не возьмешь, надо брать кирку, потому что в грунте все больше камней да глины — бьешься и пять, и десять минут, пока выковыряешь. Вид ямы хорош, ничего не скажешь. Тем горестнее звучат слова:

— Да, но, если не обложить камнем стенки, разлезутся от осенних дождей да зимних холодов…

Франтишек понимает — хоть его и не спрашивают, — ему следовало бы ответить, рассеять опасения родителей относительно судьбы стройки, когда он снова уедет в Прагу, в плюшевые объятия зеленой гостиной. Все это сначала страшно его бесило. Он приходил в ярость при мысли, что родители, никогда не бывшие студентами, быть может, думают, что он проводит в Праге время среди сплошных удовольствий и увеселений, в чаду винных погребков и полумраке ночных баров. Какие сведения о жизни студентов из бедных семей засели в сознании широких масс? Или что они зубрят при свете свечи, или — распутничают в объятиях полуголых женщин. И Франтишек раздраженно бросает:

— Я не допущу, чтоб меня исключили из института по милости этой стройки!

Отец и мать страшно перепугались. Перебивая друг друга, они заспешили уверить сына, что вовсе не имели в виду ничего подобного, они и без него смогут своротить немало. Разве не работали они всю жизнь?

Брат Франтишка, который учился на токаря в Брно, иногда приезжал на воскресенье, иногда нет. Работал он на большом заводе и не всегда мог вырваться. А самый младший тоже уехал из дому в конце лета: он поступил в военное училище имени Яна Жижки из Троцнова и как раз в эти дни впервые надел форму курсанта. Соседи в Уезде считают такое решение правильным. Если в семье много детей, очень разумно предоставить военному ведомству одевать кого-нибудь из них. Не говоря о питании.

По всему этому Франтишку ничего не оставалось, кроме как уверить родителей, что при первой же возможности он будет приезжать в воскресенье. Ответом ему был вздох облегчения, от какого удваиваются силы. А может, даже утраиваются.

Учебный год в институте начинался с октября, а уже к началу сентября земляные работы продвинулись настолько, что в самый раз было подумать о приглашении кузена Роже. Так и поступило семейство Франтишка, отправив письмо, в котором, между прочим, с гордостью сообщалось, что не так уж они отстали в соревновании со строительной фирмой, которую подрядил госхоз. Если эта фирма уже месяц как обкладывает камнем ямы для фундаментов, то они готовы начать эту работу в ближайшие дни. Письмо отправлено, теперь надо ждать ответа. Куча белых каменных кубов для фундамента, доставленных из Скалы, возбуждает желание поскорей довести работы хотя бы до той стадии, когда можно будет на собственную стенку повесить пропотевшую кепку, рубашку, куртку. Прохожие заглядывают через проволочную сетку ограды и при виде целой горы вынутого грунта, щебня, камней восклицают:

— Уже под землю забрались?! Ну и хватит на этот год!

То Франтишек, то отец или мать отвечают с довольным и даже отчасти мудрым видом:

— Каменщика вот ждем. Родственник. До зимы надо фундамент уложить, не то с весны придется начинать снова-здорово.

И, ответив так, украдкой переглядываются. Не очень ли дерзки их расчеты? Не посмеются ли у них за спиной? И ломают голову: правильные ли вообще слова-то употребили? Никогда ведь ничего не строили, никогда такими работами не интересовались… День за днем высматривают почтальона; тот, правда, заходит порой к ним на кухню, но приносит только привет от курсанта военного училища имени Яна Жижки из Троцнова, письмецо от зятя-солдата, который считает своим долгом поддерживать отношения с новой родней хоть в такой форме, да повестки на разные собрания — и это все.

На скошенных полях госхоза гуляет ветер, на строительных участках бегают ребятишки с ведрами воды — охотятся на полевых мышей и хомяков. В одно отверстие норы льют воду, у другого караулят с ловушкой в виде клетки, пока не выползет мокрая мышь или рассерженный хомяк в намокшей золотистой шубке.

Прямо зло берет. Постройки для работников госхоза уже приобретают вид домов. С каждым днем все выше их стены; кажется, они растут сами по себе, без помощи людей. Растут, что называется, как грибы после дождя. Прошел слух, что к зиме их подведут под крышу и первые из них заселят после рождества. А письма из Лома все нет как нет. К счастью, нет и осенних дождей. Напротив, в конце сентября установилась ясная погода, словно лето решило не уходить до скончания веков.