Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

— Что-то не похоже, чтобы здесь жили мальчики, — удивленно заметила я.

Рэймонд засмеялся.

— Мы же не звери, Элеанор. Я отлично управляюсь с пылесосом, а у Дейзи вообще пунктик на чистоте.

Я кивнула, с облегчением думая, что никакие нежелательные элементы не пристанут к моим новым колготкам и платью.

— Чаю? — спросил он.

— Не найдется ли у тебя случайно водки или «Магнерса»? — спросила я.

Он поднял бровь.

— Я сейчас совершенно в порядке, после пирожков и краткого сна.

Я чувствовала себя легкой и чистой, в голове не было дурмана, просто все острые чувства были приятно притуплены.

Рэймонд засмеялся.

— Ну, я думаю, у меня определенно найдется стаканчик красного.

— Чего красного? — спросила я.

— Вина, Элеанор. По-моему, «Мерло» — или на что там в «Теско» сейчас скидка.

— Ах, в «Теско»… В таком случае… Я думаю, я присоединюсь. Но только по стаканчику, не больше.

Мне не хотелось, чтобы Рэймонд посчитал меня алкоголичкой.

Он вернулся с двумя бокалами и бутылкой с отвинчивающейся крышкой.

— Разве вино не закупоривают пробками? — спросила я.

Он пропустил мой вопрос мимо ушей.

— За Самми, — сказал он, и мы чокнулись бокалами — с таким видом, как это делают по телевизору.

У вина был вкус бархатистого тепла и немного — подгоревшего повидла.

— Только осторожно! — произнес Рэймонд и погрозил мне пальцем (я догадалась, что это в шутку). — Не хочу, чтобы ты у меня свалилась с дивана.

Я улыбнулась.

— Как ты провел день? — спросила я, сделав еще один восхитительный глоток.

Рэймонд прилично отхлебнул из своего бокала.

— Помимо того, что спас тебя из лап извращенца? — сказал он.

Я не имела ни малейшего понятия, что он имеет в виду.

— Ну… все было в порядке, — ответил он, когда стало ясно, что я не знаю, как ему ответить, — все прошло хорошо, насколько возможно. Похороны здорово отвлекают, ты все время суетишься, обо всем договариваешься, принимаешь идиотские решения о пирожках, бисквитах, псалмах…

— Псалмы были плохие! — воскликнула я.

— А в сам день похорон надо заказать катафалк, не забыть всех поблагодарить и все такое прочее… Кстати, семья просила поблагодарить тебя, что пришла, — сказал он, обрывая себя.

Я заметила, что он пьет намного быстрее — не успела я сделать еще и пары глотков, как он уже опять наполнил свой бокал.

— Но в последующие дни и недели… — сказал он, — вот тогда становится по-настоящему тяжело.

— С тобой тоже так было? — спросила я.

Он кивнул и включил камин — газовую горелку, призванную выглядеть как настоящее пламя, — и мы оба уставились на него. Должно быть, в нашем мозгу остались какие-то нейронные связи, помимо нашей воли заставляющие нас смотреть, как колышется и пляшет пламя, отгоняя злых духов и опасных животных… Ведь за этим нужен огонь? Впрочем, он может делать и многое другое.

— Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? Чтобы немного поднять настроение?

Я немного подумала и ответила:

— Фильм — это прекрасно.

Рэймонд вышел из комнаты и вскоре вернулся с новой бутылкой вина и большим пакетом чипсов. «На двоих», — было написано на нем. Я никогда не покупала таких упаковок, именно по этой причине. Рэймонд разорвал пакет надвое, положил обе половинки на стол перед диваном и вновь наполнил бокалы. Потом опять покинул комнату и вскоре вернулся с одеялом, надо полагать, с его кровати, и уютным флисовым пледом, красным, как свитер Самми. Плед Рэймонд протянул мне. Я сбросила свои каблуки рюмочкой и закуталась в мягкое покрывало, а Рэймонд тем временем возился чуть ли не с десятью пультами. Огромный телевизор ожил, и он стал листать каналы.

— Как насчет вот этого? — кивнул он на экран, накрываясь одеялом.

На экране высветилось название: «Сыновья пустыни». Я не имела ни малейшего представления, что это, но поняла, что я с радостью сидела бы здесь в тепле рядом с Рэймондом за просмотром хоть состязаний по гольфу, если бы не нашлось ничего другого.

— Годится, — сказала я.

Он уже собрался было запустить фильм, но я его остановила.

— Рэймонд, — спросила я, — разве ты не должен быть сейчас с Лаурой?

Он явно был обескуражен.

— Я видела вас сегодня… и на юбилее Кита тоже.

Лицо Рэймонда было непроницаемо.

— Сейчас она со своей семьей, так будет правильно, — сказал он, пожимая плечами.

Я почувствовала, что он не хочет больше говорить на эту тему, поэтому просто кивнула в ответ.

— Ну что, готова? — спросил он.

Фильм оказался черно-белым, речь в нем шла об умном толстом мужчине и глупом худом мужчине, которые поступили в Иностранный легион. Оба с очевидностью были неспособны к службе. В какой-то момент Рэймонд так захохотал, что расплескал на одеяло вино. Вскоре после этого я подавилась чипсами, и ему пришлось нажать на паузу, чтобы постучать мне по спине и дать прокашляться. Мне было очень жаль, что фильм так быстро закончился и что мы съели все чипсы и почти прикончили вторую бутылку вина, хотя Рэймонд для этого постарался больше меня — судя по всему, я не могу пить вино с той же скоростью, что водку или «Магнерс».

Он нетвердой походкой направился на кухню и вернулся с пакетом арахиса.

— Блин, еще миска, — сказал он.

Опять ушел, вернулся с мисочкой и попытался высыпать в нее орешки. Но рука его дрогнула, и они покатились в разные стороны по всему журнальному столику. Я засмеялась — сцена получилась в духе комиков Стэна и Олли, — и Рэймонд стал смеяться вместе со мной. Он выключил телевизор и включил музыку с помощью еще одного таинственного пульта. Музыка была мне незнакома, но она была приятной, нежной и непритязательной. Рэймонд закинул в рот горсть арахиса и захрустел.

— Элеанор, — сказал он, роняя изо рта крошки, — можно тебя кое о чем спросить?

— Спросить точно можно, — ответила я, надеясь, что сначала он прожует и проглотит.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Что случилось с твоим лицом? Тебе не… — он быстро наклонился и коснулся моей руки, лежащей поверх пледа. — Тебе не обязательно отвечать, если не хочешь. Я просто сую свой нос куда не надо, как последний мудак.

Я улыбнулась и отпила большой глоток вина.

— Я не против рассказать тебе, Рэймонд, — ответила я, к своему удивлению обнаружив, что это действительно правда: теперь, когда он меня спросил, мне в самом деле захотелось ему все рассказать.

Он спрашивал не из извращенного любопытства и не от скуки, а с искренним интересом, я это точно видела. Обычно такое заметно сразу.

— Пожар, — ответила я, — когда мне было десять. Пожар в доме.

— Господи! — воскликнул он. — Это, наверное, было ужасно.

Повисла долгая пауза, и я почти видела, как в воздухе появляются новые вопросы, как будто из головы Рэймонда вылетали буквы и складывались в слова.