Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

— Теперь поспи, — мягко сказал Рэймонд, задернул шторы и выключил свет.

Сон ударил меня, словно кувалда.

Надо полагать, я проспала как минимум полдня. Когда я наконец проснулась, потянулась к стакану, стоявшему рядом, и опустошила его до дна. Я нуждалась в воде внутри и снаружи, поэтому осторожными, неуверенными шагами направилась в ванную и встала под душ. Мыло пахло душистым садом. Я смыла всю грязь, все лишние пятна и вышла розовой, чистой и теплой. Аккуратно, очень аккуратно вытерлась, опасаясь порвать свою кожу, и переоделась в самую мягкую и чистую одежду, какую мне когда-либо доводилось носить.

Пол на кухне сиял, бутылки исчезли, столешницы были чисты. На одном из стульев лежала аккуратная стопка белья. На столе ничего не было — кроме вазы, моей единственной, в которой стоял букет желтых тюльпанов. Рядом лежала записка.

В холодильнике есть еда. Старайся пить как можно больше воды. Позвони как проснешься.

Внизу был нацарапан номер телефона. Я села, уставившись на него, потом перевела взгляд на солнечно-яркие цветы. Никто никогда раньше не покупал мне цветы. Я не особенно ценю тюльпаны, но откуда это было знать Рэймонду. Я заплакала, сотрясаясь в рыданиях, воя, как животное. Мне казалось, что я никогда не остановлюсь, никогда не смогу остановиться. В конце концов, вследствие простого физического изнеможения, я затихла. И уперлась лбом в стол.

Я поняла: моя жизнь шла неправильно. Совершенно неправильно. Я не должна была так жить. Никто не должен так жить. Проблема заключалась в том, что я не понимала, как это исправить. Я знала, что мамочкин путь неверен. Но никто никогда не показывал мне правильный жизненный путь, и хотя все эти годы я старалась изо всех сил, я просто не понимала, как сделать лучше. Я не могла собрать свой пазл.

Я заварила чай и разогрела оставленную Рэймондом еду. Оказывается, я была очень голодна. Затем я помыла чашку и вилку и поместила их рядом с посудой, которую оставил сушить Рэймонд. Прошла в гостиную и взяла телефон. Рэймонд взял трубку после второго звонка.

— Элеанор? Ну слава богу! — сказал он. Пауза. — Как ты себя чувствуешь?

— Здравствуй, Рэймонд, — сказала я.

— Как ты? — снова спросил он напряженным голосом.

— Спасибо, в порядке, — ответила я.

Я знала, что это правильный ответ.

— Элеанор, что за черт! «В порядке». Господи! — воскликнул он. — Я забегу через час, окей?

— По правде говоря, Рэймонд, в этом нет необходимости, — спокойно произнесла я, — я поела, приняла душ, сейчас немного почитаю и пораньше лягу спать.

Я не знала, который час, поэтому не рискнула произносить слова «пообедала» или «поужинала».

— Я буду через час, — твердо повторил Рэймонд и дал отбой.

Открыв ему дверь, я увидела, что он держит в руках бутылку «Айрн-Брю» и упаковку разноцветных мармеладок. Я выдавила из себя улыбку.

— Заходи, — сказала я.

Интересно, а как он попал в квартиру в прошлый раз? Я не помнила, чтобы открывала ему дверь. Что я ему сказала, в каком состоянии была? В груди нервно и тревожно забилось сердце. Я сыпала ругательствами? Я была голая? Может, между нами произошло что-то ужасное? Бутылка «Айрн-Брю» выскользнула у меня из пальцев, упала на пол и покатилась в сторону. Рэймонд поднял ее, другой рукой подхватил меня под локоть и повел на кухню. Потом усадил за стол и включил чайник. Мне полагалось бы оскорбиться за то, что он распоряжается в моем личном пространстве, но я испытала лишь облегчение, мощное облегчение от того, что обо мне заботятся.

Мы сели по разные стороны стола с чашкой чая и некоторое время молчали. Первым заговорил Рэймонд.

— Элеанор, что, черт возьми, происходит?

Я была поражена, услышав в его голосе дрожь, будто там таились слезы. И просто пожала плечами. Он начал сердиться.

— Элеанор, тебя не было на работе три дня. Боб страшно волновался. Мы все волновались. Я взял у него твой адрес, пришел тебя проведать и увидел… увидел, что ты…

— …что я собралась себя убить? — спросила я.

Рэймонд провел ладонью по лицу, и мне стало ясно, что он действительно вот-вот заплачет.

— Слушай, ты очень скрытный человек, и это нормально. Но ведь мы с тобой друзья? Ты можешь мне обо всем рассказать. Не держи это в себе.

— Почему? — спросила я. — Как может рассказ о том, как мне плохо, что-то изменить? Собеседник ведь это не исправит?

— Возможно, все не исправит, — ответил он, — но это может помочь. Знаешь, у других ведь тоже есть проблемы. И они знают, что такое несчастья. Но если поделиться своими проблемами с другими…

— Не думаю, что хоть один человек на этом свете может понять, каково это — быть мной. Это просто факт. Не думаю, что кто-либо еще прошел через такой же ряд обстоятельств. И сумел в них выжить.

Это было важным уточнением.

— Попробуй со мной, — предложил Рэймонд.

Он посмотрел на меня, я на него.

— Ну хорошо, если не со мной, то с кем-нибудь еще. С консультантом, психотерапевтом…

Я фыркнула — звук получился не самый элегантный.

— С психотерапевтом! — воскликнула я. — «Давайте сядем, поговорим о наших чувствах, и тогда все как по волшебству станет лучше». Не думаю, Рэймонд.

Он улыбнулся.

— Но ведь узнать наверняка можно только попробовав, разве нет? Что тебе терять? Ведь, знаешь, нет ничего стыдного… в депрессии или в психическом заболевании…

Я чуть не подавилась чаем.

— Психическом заболевании? Рэймонд, что ты такое говоришь ?

Я тряхнула головой.

В знак примирения он поднял руки.

— Слушай, я не врач. Просто… Просто мне кажется, что если человек травит себя алкоголем и планирует самоубийство, у него, ну, что-то не так.

Он так смешно резюмировал мою ситуацию, что я чуть не расхохоталась. Обычно Рэймонд не был склонен к преувеличениям, но на этот раз впал в крайность, и я не могла допустить, чтобы он считал свое предположение достоверным описанием случившегося.

— Рэймонд, я просто выпила немного излишнее количество водки после трудного вечера, вот и все. Вряд ли это можно считать симптомом заболевания .

— Куда ты в тот вечер ходила? — спросил он. — Что произошло потом?

Я пожала плечами.

— На концерт. Он оказался так себе.

Мы немного помолчали.

— Элеанор, — наконец сказал он, — это не шутки. Если бы я тогда не пришел, сейчас ты уже могла бы быть мертва, либо от алкогольного отравления, либо от удушения рвотой. Если бы перед этим не наглоталась таблеток или еще чего-нибудь.

Я склонила набок голову и обдумала его слова.

— Ну хорошо, признаю, в тот вечер я чувствовала себя очень несчастной. Но ведь всем время от времени бывает грустно?

— Конечно, бывает, Элеанор, — спокойно согласился он. — Но обычно если людям становится грустно, они немного плачут, или съедают слишком много мороженого, или весь день лежат в постели. Но они не планируют выпить жидкость для очистки труб или вскрыть себе вены хлебным ножом.