Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Ее смех перешел в приступ долгого, мучительного, надсадного кашля.

— Боже праведный, — сказала она, — я начинаю рассыпаться.

Впервые на моей памяти в ее голосе прозвучали грустные нотки.

— Мамочка, тебе нехорошо? — спросила я.

Она вздохнула и сказала:

— О, я в порядке, Элеанор. Разговор с тобой всегда возвращает меня к жизни.

В ожидании ее нападения, я уставилась в стену, почти физически чувствуя, как она собирает силы для удара.

— А ты все одна? Не с кем поговорить, не с кем поиграть. И во всем виновата только ты. Маленькая, странная, грустная Элеанор. Горе от ума, да? Ты всегда была больно уж умная. Но, тем не менее, в очень многих отношениях ты невероятно, просто беспробудно глупа. Порой не видишь даже того, что у тебя прямо перед носом. А может, не что , а кто…

Она опять зашлась в кашле. Ожидая продолжения, я боялась даже дышать.

— Боже мой, как же я устала говорить. Теперь твоя очередь, Элеанор. Если бы ты хоть что-нибудь знала об этикете, ты бы понимала, что беседа должна течь в двух направлениях, представлять собой этакий вербальный теннис. Ты что, не помнишь, чему я тебя учила? Так что давай, рассказывай, как провела эту неделю.

Я ничего не ответила — не была уверена, что смогу хоть что-то произнести.

— Должна сказать, — продолжала она, — что твое повышение на работе меня немало удивило. Ведь ты, дорогуша, всегда была не лидером, а частью массовки.

Нужно ли ей рассказывать, что я на больничном? В последнее время мне удавалось избегать разговоров о работе, но теперь она сама затронула эту тему. Ей уже известно, что я не хожу на работу, или нет? Если известно, то, может, это ловушка? Я попыталась соображать на ходу, но, если честно, мне это всегда давалось с большим трудом. Слишком медленно, Элеанор… и слишком поздно.

— Мамочка, я… немного приболела и на работу пока не хожу. Взяла больничный.

Послышался глубокий протяжный вздох. Мои слова ее поразили? Обеспокоили? Снова вырвался вздох и устремился по линии мне в ухо, быстрый и тяжелый.

— Так-то лучше, — с облегчением сказала она, — какого дьявола жевать табак, если можно курить восхитительные, божественные сигареты «Собрание»?

Она еще раз глубоко затянулась и вновь заговорила. Голос ее поскучнел еще больше — если такое вообще было возможно.

— Послушай, у меня мало времени, поэтому давай покороче. Что с тобой такого случилось, что ты отлыниваешь от работы? Что-то серьезное? Угрожающее жизни? Смертельное?

— У меня клиническая депрессия, мамочка, — одним духом выпалила я.

— Чушь! — фыркнула она. — Ерунда! Ничего такого не существует.

Я подумала о том, что говорил Рэймонд и мой врач, сколько доброты и понимания проявил ко мне Боб. Он сказал, что его сестра годами страдала от депрессии. А я и понятия не имела.

— Мамочка, — сказала я дерзко, насколько отважилась, — у меня клиническая депрессия. Со мной проводит сеансы психотерапевт, мы с ней разбираемся, что произошло со мной в детстве и…

— НЕТ! — завопила она настолько громко и неожиданно, что я невольно отшатнулась.

Когда она вновь заговорила, ее голос звучал тихо — опасно тихо.

— А теперь слушай меня, Элеанор. Ты ни при каких обстоятельствах не будешь обсуждать свое детство с кем бы то ни было, и особенно с так называемыми «психотерапевтами», поняла? Слышишь меня? Не смей этого делать. Предупреждаю тебя, Элеанор, если ты встанешь на этот путь, знаешь, что с тобой будет? Знаешь, что я с тобой сделаю? Я…

Тишина.

Как всегда, мамочка меня пугала. Вот только в этот раз, впервые в жизни, она и сама казалась напуганной.

Прошло несколько недель, и сеансы с Марией Темпл стали естественной и неотъемлемой частью моей повседневной жизни. Несмотря на ветер, было приятно выйти из дома, так что я предпочла пройтись пешком, а не ехать в автобусе, и насладиться остатками солнечного света и тепла. На улице было полно людей, которые решили поступить так же. Ощущать себя частью толпы было приятно, и я находила тихое удовольствие в мимолетном контакте с окружающими. Я бросила двадцатипенсовую монетку в бумажный стаканчик мужчины, сидевшего на тротуаре с очень симпатичной собакой. Потом купила в булочной «Греггз» пончик со сливочной помадкой и на ходу его съела. Улыбнулась на редкость уродливому младенцу, грозившему мне своим кулачком из аляповатой коляски. Замечать детали было здорово. Все эти крохотные кусочки жизни собирались вместе и помогали тебе почувствовать, что ты тоже частичка человечества, не без пользы занимающая свое место, каким бы крохотным оно ни было. Я размышляла об этом, дожидаясь, пока переключится светофор. В этот момент кто-то дотронулся до моего плеча. Я подпрыгнула.

— Элеанор?

Это была Лаура. Выглядела она, как всегда, как куколка. В последний раз я видела ее на поминках Самми.

— Ой, привет, — сказала я. — Как твои дела? Прости, что мне не удалось поговорить с тобой на похоронах твоего отца.

Она засмеялась.

— Не переживай, Элеанор, Рэй объяснил мне, что в тот день ты была немного под мухой.

Мои щеки вспыхнули, и я опустила глаза на тротуар. Кажется, в тот день я выпила довольно много водки. Лаура легонько хлопнула меня по руке.

— Не глупи, поминки для того и существуют, чтобы немного выпить и поболтать! — сказала она с улыбкой.

Я пожала плечами, по-прежнему не поднимая взгляд.

— Красивая прическа, — радостно отметила она.

Я кивнула, подняла голову и посмотрела в ее подведенные карандашом глаза.

— На самом деле, немало людей высказали такое же мнение, — ответила я, чувствуя себя немного увереннее, — что подталкивает меня к выводу, что ты выполнила свою работу прекрасно.

— Приятно слышать! Ты можешь когда угодно забежать в салон — я всегда найду для тебя окошко. Ты была так добра к моему отцу.

— Это он был ко мне добр, — ответила я, — тебе очень с ним повезло.

Ей на глаза навернулись слезы, но она тут же их сморгнула — наверняка не без помощи огромных искусственных ресниц, приклеенных к ее верхним векам. Светофор на пешеходном переходе замигал.

— Рэймонд говорил, насколько вы оба к нему привязались, — тихо сказала она.

Потом взглянула на часы и воскликнула:

— О боже, прости, Элеанор, мне надо бежать — машина на платной стоянке, а ты знаешь, как там злятся, если хоть на минуту опоздаешь.

Я понятия не имела, о чем она говорит, но ничего не сказала.

— Вообще-то в выходные я увижу Рэймонда, — с улыбкой сказала она, слегка касаясь моей руки, — на самом деле он довольно мил, правда? Из тех, на кого сначала не обращаешь внимания, но потом, познакомившись поближе… — она снова улыбнулась. — Так что в субботу я передам ему от тебя привет, — сказала она.