Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Моей первой реакцией, конечно же, было сказать «нет». Мамочка совершенно точно не попадала под эту категорию. Но что-то — или кто-то — теребил меня, тихонько дергая за рукав. Я попыталась проигнорировать ее, но она не уходила, с этим тоненьким голоском, этими маленькими ручками.

— Я… Да.

— Не торопитесь, Элеанор, время у нас есть. Что вы помните?

Я глубоко вздохнула и мысленно вернулась в наш дом, но только в другой, хороший день. Полосы солнечного света на ковре, доска для игры на полу, пара костей, две яркие фишки.

— Светло-карие глаза. Как у собаки… Но у меня никогда не было домашних животных…

Я чувствовала растерянность, тоску, резь в желудке, тупую боль в глотке. Где-то там притаилось воспоминание, где-то глубоко, слишком мучительное, чтобы к нему прикасаться.

— Ну все, все, — мягко произнесла Мария, передавая мне пачку бумажных платков «мужского» формата, — наше время почти истекло. — Она вытащила свой ежедневник. — Значит, встретимся через неделю в это же время и вернемся к этому разговору?

Я не верила своим ушам. Такая огромная работа, я была так близко, а она опять вышвыривает меня на улицу? После всего, что я рассказала, всего, что я открыла и могла бы открывать и дальше? Я швырнула салфетку на пол.

— Идите вы к черту, — спокойно сказала я.

Гнев — это хорошо. Так сказала Мария, когда я надевала пальто. Раз я наконец нашла в себе гнев, значит, я начала очень важную работу, начала распутывать и анализировать проблемы, погребенные слишком глубоко. Раньше мне не приходилось об этом думать, но, полагаю, до сегодняшнего дня я ни разу не испытывала настоящий гнев. Да, я раздражалась, скучала, грустила, но никогда не злилась. Мария, вероятно, была права: скорее всего, со мной произошло нечто такое, из-за чего я должна была разгневаться. Мне не доставляло удовольствия испытывать эту эмоцию, и уж тем более я не должна была направлять ее в сторону Марии Темпл, которая просто выполняла свою работу. Сразу после своей вспышки я горячо попросила прощения, и Мария отнеслась ко мне с большим пониманием и даже казалась весьма довольной. Но все-таки я не буду брать в привычку посылать окружающих к черту. Бранные слова — отличительный признак прискорбно убогого словарного запаса.

В довершение ко всему я пыталась найти для себя новые ритуалы, но это оказалось непросто. Больше девяти лет подряд я просыпалась, ехала на работу, возвращалась домой. По выходным пила свою водку. Теперь все это не годилось. Я решила тщательно убрать всю квартиру. Я видела, какая она неопрятная и запущенная. Она выглядела так же, как я себя чувствовала, — нелюбимой, всеми брошенной. Я представила, как приглашу к себе кого-нибудь на ланч, скорее всего, Рэймонда, попыталась взглянуть на квартиру его глазами. И поняла, что вполне могу внести некоторые улучшения — обойдутся они мне совсем недорого, но зато очень многое изменят. Новый цветок в горшке, несколько ярких подушек. Мне вспомнился дом Лауры, такой элегантный. У нее был дом для нее одной и работа, даже собственный бизнес. Лаура определенно жила, а не просто существовала. Она казалась счастливой. Значит, это возможно.

Звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть и прервать уборку. Этот звук я слышала нечасто. Отодвигая задвижку и отпирая замки, я, как и обычно, была немного насторожена — сердце стучало чуть быстрее, руки слегка дрожали. Я приоткрыла дверь на длину цепочки и выглянула. На моем коврике, притопывая по нему ногой в кроссовке, стоял молодой парень в спортивном костюме. Все его тело вибрировало от бурлившей в нем энергии. Бейсболку он надел козырьком назад. Зачем? Я инстинктивно попятилась.

— Олифант? — спросил он.

Я опасливо кивнула. Он скрылся из виду, но уже через мгновение появился вновь с огромной корзиной цветов, завернутой в целлофан и обвязанной ленточками, и протянул ее мне. Я сняла цепочку и робко ее приняла, страшась какого-нибудь подвоха. Он порылся в кармане куртки и извлек какой-то черный гаджет.

— Распишитесь вот здесь, пожалуйста, — сказал он, протягивая пластиковое стило, хранившееся — о ужас! — у него за ухом.

Я воспроизвела свою уникальную подпись, на которую он даже не взглянул.

— Счастливо! — сказал он, уже устремляясь вниз по ступеням.

Мне еще не доводилось видеть человеческое тело, заключающее в себе столько энергии.

К целлофану был прикреплен крохотный, будто для хомячка, конверт. Внутри него обнаружилась визитная карточка — совершенно белая — со следующими словами:

Поправляйся поскорее, Элеанор! Мы все думаем о тебе. С любовью и наилучшими пожеланиями, Боб и все остальные в «Бай Дезайн». Тысяча поцелуев.

Я взяла корзину и отнесла ее на кухню. Думают обо мне. Когда я сняла целлофан, из-под него хлынул сладкий и пьянящий запах летнего сада. Они думали. Обо мне! Я села, провела пальцами по лепесткам красной герберы и улыбнулась.

Аккуратно поставив цветы на журнальном столике, я продолжила свое медленное продвижение по комнатам и, отчищая их, размышляла, что значит обустроить дом. У меня не было опыта, на который можно было бы опереться. Я распахнула окна, нашла по радио ненавязчивую музыку и по очереди отдраила каждое помещение. Некоторые пятна на ковре не сходили, но большинство вывести все же удалось. У меня набралось четыре черных пластиковых мешка с мусором — старые кроссворды, засохшие ручки и уродливого вида безделушки, копившиеся у меня долгими годами. Книги я перебрала и сложила ненужные в стопку, чтобы отнести их (а в некоторых случаях и вернуть) в благотворительный магазин.

Недавно я дочитала огромный том по менеджменту, явно предназначенный для психопатов, напрочь лишенных здравого смысла (на редкость опасное сочетание). Я всегда любила читать, хотя никогда толком не понимала, как подобрать подходящий материал. В мире так много книг — как отличить хорошие от плохих? Как узнать, какая соответствует твоим вкусам и интересам? По этой причине я всегда беру первую попавшуюся книгу. Любые попытки производить отбор заранее обречены на провал. Обложки в этом деле не помогают, ведь на них пишут только хорошее, и я на своем опыте убедилась, что написанное редко соответствует действительности. «Головокружительно». «Поразительно». «Уморительно смешно». О нет.

Единственным критерием для меня является чистота книги, из-за чего я вынуждена игнорировать значительное количество чтива, выставляемого на продажу в благотворительных магазинах. По той же причине я не хожу в библиотеки, хотя не только в принципе, но и в действительности каждая из них представляет собой животворный дворец чудес. Библиотеки, дело не в вас, дело во мне, как принято говорить. Представлять, что книга прошла через множество немытых рук: ее читали в ванных, разрешали садиться на нее собакам, ковыряли в носу, оставляя на страницах козявки… Ели чипсы со вкусом сыра, а потом читали несколько глав, не помыв рук… Я просто не могу. Нет, мне интересны книги, побывавшие у одного-единственного аккуратного владельца. Вот в «Теско» книги всегда чистые и красивые. Порой в день зарплаты я иду туда и балую себя парочкой таких томов.