Яков Липкович - Три повести о любви

Потом Ипатов готов был провалиться сквозь землю. Пока он скрипел зубами по поводу мужского несовершенства, она молча приводила себя в порядок. Вскоре он спохватился и начал объяснять ей, что такое бывает всегда, когда мужчина… Словом, в теории он был силен. Но и Светлана, оказывается, тоже не с луны свалилась. Кое-что читала, кое-что слышала. В результате то, что он говорил, падало на благодатную почву. И если бы не поджимало время (вот-вот должны были нагрянуть отец с матерью), они бы тут же все повторили…

Увы, тогда им было не до иронии, а тем более — самоиронии. Но так уж устроен человек, что проходит время, и он неожиданно обретает новое зрение. В каждом пласту жизни свой опыт, своя радость, своя горечь и свой смех…

Понимая, что лучшего места и лучшего времени для встреч им все равно не найти, Ипатов не торопился объявлять себя здоровым и целых две недели просидел дома. Что другое, а сачковать он умел. И каждый день «больного» навещала Светлана. Правда, в воскресенье она не приходила. И не потому, что не хотела или избегала знакомства с его родителями. Наоборот, интерес у нее к ним возрастал день ото дня. Просто ей казалось, что они сразу поймут, как далеко зашли отношения у обоих. И Ипатов не настаивал, хотя ни он, ни она уже не сомневались, что в скором времени поженятся. Но, в отличие от нее, он считал, что сперва надо поставить в известность ее родителей, а потом — его. Так, прикидывал он, будет осмотрительнее, вернее. В конечном счете, от того, как отнесутся к их планам старшие Поповы, зависят и дальнейшие действия. Что ни говори, а у них с ним связаны пока только одни огорчения. Конечно, он и Светлана поженятся в любом случае, даже если придется переехать жить в общежитие. Но они должны ясно видеть, что их ждет на первых порах и как с этим бороться. Его же родители, он уверен, мешать не будут, и поэтому — какой смысл впутывать их в эту историю раньше времени? Пусть до поры до времени остаются в счастливом неведении. И Светлана под конец согласилась с ним. Она постарается за два-три дня подготовить родителей. Маму она уговорит быстро. А вот с папой придется повозиться. Ему всякий раз становится плохо, когда появляются претенденты на ее руку. У него бзик. Он хочет выдать ее только за военного моряка. Так что на будущей неделе, она думает, все будет решено…

«А разве уже не решено?» — насторожился Ипатов.

«Улажено», — поправилась она.

«То-то», — сказал он, целуя ее в шею.

«Сегодня какой день?» — вдруг спросила Светлана.

«Четверг».

«Приходи в понедельник».

«Ты уверена, что к понедельнику все утрясется?»

«Тогда во вторник, хорошо?»

«О’кей!» — удовлетворенно воскликнул он…

И ведь это было, было, было… Или… или, как это с ним уже случалось не раз, дал волю воображению?.. Как мало ему иногда надо, чтобы оживить неживое… Однажды — это было в Комарово, куда он приехал навестить Герц-Шорохова, отдыхавшего в Доме творчества писателей, — он шел мимо уютных и ухоженных академических дач. Под ногами ровно стелилась широкая, без единой выбоины асфальтированная дорога. И вдруг у домика лесника Ипатов услышал позади легкие, быстрые шаги. Он вздрогнул и резко обернулся. Его догонял сухой кленовый лист. Ипатов прибавил шагу. Но лист не отставал от него. Он бежал за ним, как маленькая вышколенная собачонка, которая больше всего боится потеряться. Ипатов не помнил, что его тогда отвлекло, но когда он снова обернулся — кленового листа на дороге не было. Ипатов вернулся, осмотрел обе обочины, но лист как сквозь землю провалился…

А через несколько дней… да, через несколько дней он лежал на диване и читал книгу. Он даже запомнил что. Лесков. «На ножах». Ее ему дал почитать на два дня Герц-Шорохов. Ипатов был в комнате один. И вдруг он услышал рядом чье-то спокойное и ровное дыхание. Он машинально приподнялся, посмотрел: никого! Тогда он снова принялся читать и снова ощутил за спиной близкое дыхание. И тут он не выдержал, вскочил с дивана, осмотрелся. В комнате, понятно, никого, кроме него, не было. Только потом до него дошло, что он слышал собственное дыхание…

Мама сразу почувствовала, что с ним что-то неладно. Она зашла к нему и тихо, чтобы не услыхал отец, который в это время за перегородкой строчил какие-то свои деловые письма, потребовала:

«Ну, давай выкладывай!»

«Что выкладывать?» — смутился Ипатов.

«Тебе, дружочек, это лучше знать».

Мамины большие глаза напряженно ждали ответа. Неужели она догадывалась обо всем? Но что она может знать еще, кроме того, что однажды приходила Светлана? Их ни разу не видели, не застали вместе. Светлана уходила примерно за час-полтора до возвращения его родителей с работы. Тот легкий, едва уловимый аромат духов, который оставался после нее в квартире, уже через несколько минут забивался неистребимыми кухонными запахами: после ухода Светланы, которая почему-то упрямо отказывалась пообедать с ним, Ипатов сам себе жарил котлеты, разогревал суп…

«Что я тебе могу сказать? — с напускным недоумением произнес Ипатов. — Как говорил один дореволюционный немец, телега едет, когда-то будет!»

«И далеко она заехала?» — полюбопытствовала мама.

«Не дальше лошади», — в тон ей ответил Ипатов.

«Вот как? Забавный у нас с тобой разговор… Впрочем, ни я, ни отец на твои тайны не посягаем, но все-таки не забывай, что мы с ним тоже в некотором роде заинтересованная сторона».

«Когда у меня будет что-нибудь новенькое, непременно сообщу», — пообещал Ипатов.

«Хорошо, договорились», — вздохнула мама.

Что же встревожило родителей? Ну конечно же, в воскресенье отец, по обыкновению, навестил бабушку. А та, разумеется, сообщила ему, что к Косте наведывается какая-то девица. Папа, естественно, сказал маме, а мама, моментально сообразив, что это посещение по меньшей мере было вторым, тут же забеспокоилась.

Разговор с мамой был в понедельник вечером. А утром того же дня Ипатов впервые после долгой и непонятной болезни (даже участковая врачиха поначалу не знала, какой поставить диагноз) заявился в Университет. Светлана уже ждала его. Вместо того чтобы пойти на лекцию, они забрались в один из свободных кабинетов восточного факультета. Здесь они могли спокойно обо всем поговорить.

Первым делом Светлана сообщила:

«Мама — за!»

Ипатов взволнованно ждал продолжения.

«А папа, — она стрельнула в него смеющимися глазами, — а папа — против. — И, увидев его потускневшее лицо, поспешила успокоить: — Но это не имеет значения…»

«Так приходить завтра или не приходить?»

«Приходить…»

«А он не турнет меня?»

«Пусть только попробует!»

Значит, возможен и такой вариант: «Позвольте вам выйти вон!» Но тогда, судя по боевому настроению Светланы, быть скандалу в благородном семействе.