Яков Липкович - Три повести о любви

«Называйте великого человека!» — сказал Валька.

«Кого?» — растерялся Ипатов.

«Любого!.. Быстро!»

«Гоголь!» — предложила Светлана.

«Прекрасно, — произнес Валька. — Вон идет правнук Гоголя!»

«Но ведь у Гоголя не было ни жены, ни детей?» — вдруг вспомнил Ипатов.

«Это не имеет значения. У него могли быть любовница и дети. Грехи молодости, — мгновенно отреагировал Валька. — Смотрите внимательно!»

Мужчина в распахнутом полушубке приближался. Уже издали они увидели, что у него по-гоголевски широкое, угловатое лицо. Главное сходство, естественно, должен был выявить нос. Единственный, неповторимый гоголевский нос. Но установить это можно было только вблизи, когда расстояние сократится до нескольких метров. Наконец незнакомец поравнялся с ними. Нос у него своим острым концом смотрел в землю и знакомо нависал над верхней губой. Конечно, сходство было во многом стертым, неполным, но для четвертого поколения Гоголей достаточным…

Увидев себя под прицелом трех пар усердно изучающих глаз, человек смутился и застегнул полушубок.

«Мальчики, он на самом деле очень похож», — заявила Светлана.

«И лицо какое благородное, а?» — насмешливо подхватил Валька.

«Да, Гоголи есть Гоголи, — поддержал его Ипатов. — Чувствуется порода!»

«Мальчики, следующий!» — объявила Светлана: похоже, она начала входить во вкус.

«Кто?» — спросил Ипатов.

«Вон… у фонарного столба», — ответила Светлана.

Человек стоял, прикуривал от зажигалки, и лица его не было видно.

«Опять Гоголя?» — осведомился Ипатов.

«А почему бы и нет? — Светлана метнула на Вальку плутоватый взгляд. — Опыт продолжается…»

«Это тоже правнук Гоголя», — бегло взглянув на прикуривавшего мужчину, сообщил Валька.

«А я не уверена!»

«Тем не менее…»

«Ведь не могут же все ленинградцы быть похожими на Гоголя? Хотя бы через одного или через двоих?» — заметила она шутливым тоном.

«Валька, не забывай, что мы все-таки страна курносых!» — подал голос Ипатов.

«Вот именно!» — поддакнула Светлана.

«А я не забываю, — ответил Валька. — Но вы же сами выбрали Гоголя? Могли взять Пушкина, Лермонтова, Толстого, кого угодно. Кутузова, Барклая-де-Толли. Да и Гоголь это не только нос. Вспомните портреты Николая Васильевича…»

«Вспомнили, — оборвала Светлана Вальку. — Внимание!»

Теперь неизвестный и они шагали навстречу друг другу по пешеходной дорожке моста. Это был молодой мужчина с тонкими пижонскими усиками на худощавом испитом лице. Через каждые две-три затяжки он сплевывал в Неву…

Светлана зацепила Вальку насмешливым взглядом. Что ж, она права. Судя по первому впечатлению, Гоголем здесь и не пахло. Так же, как и другими великими сынами отчизны, если, отчаявшись, перейти на них. Даже на расстоянии по одной его расхлябанной, самовлюбленной походке видно, что он за тип.

«Валька, может, оставим Гоголя в покое?» — спросил Ипатов.

«Зачем? — отозвался тот. — Он за своих потомков не отвечает!»

«Зато мы отвечаем! — И, понизив голос, Ипатов договорил: — Неужели не видишь? Явная осечка!»

«А вы поглядите внимательнее!»

И впрямь, когда с усиками подошел ближе, в его совершенно заурядной, пошловатой физиономии неожиданно проглянуло, проклюнулось сходство с великим писателем… широкий разлет бровей… полноватые губы… задумчивый мягкий взгляд… Даже пижонские усы (не такие уж и тонкие, как показалось вначале) были, на удивление, к месту.

«Пардон!» — зачем-то извинился перед ними, проходя мимо, новый «правнук» Гоголя.

«Ну что?» — поинтересовался Валька.

«Все люди — братья, — ответил Ипатов. — Беспроигрышная лотерея».

«Я бы не сказал, — возразил Валька. — Бывают и исключения. Я, например, абсолютно не похож!»

«Нет, немножко похож», — неожиданно углядела в нем сходство с автором «Мертвых душ» Светлана.

«Валька, правда, что-то есть, — подтвердил Ипатов. — Какая-то меланхолия…»

«Вот ты действительно похож!» — огрызнулся Валька.

Светлана бросила на Ипатова быстрый взгляд и, отрицательно покачав головой, заявила:

«Мальчики, не знаю, как вы, но я потомками Гоголя сыта по горло!.. Давайте кого-нибудь другого!»

«Пожалуйста», — произнес Валька с видом доброго, но изрядно утомленного просьбами клиентов волшебника.

«Я готов, — сказал Ипатов. — Только кого?»

Оба приятеля выжидательно посмотрели на Светлану, уступая ей, как представительнице прекрасного пола, право выбора.

«Глинка!» — вдруг предложила она.

Ипатов сразу понял, почему ее выбор пал на Глинку. Во-первых, она любила его романсы, а во-вторых, минимум через день проходила мимо памятника великому композитору на Театральной площади.

«Можно и Глинку», — согласился Валька…

Они еще не дошли до Поцелуева моста, а уже потревожили с добрую дюжину великих имен, включая самого Пушкина с его нетипичной для русских улиц внешностью. Эксперимент с предполагаемыми потомками проходил с неизменно высоким эффектом. Даже инвалид войны, кативший свое укороченное изуродованное тело, притороченное к тележке, вдруг посмотрел на них пронизывающим, сверлящим взглядом Льва Николаевича Толстого.

Именно с этой встречи им расхотелось играть дальше в придумывание потомков. Инвалид был примерно одного возраста с Ипатовым, возможно даже немного моложе. Обреченный до конца дней влачить безрадостное, горемычное, безногое существование, он, по-видимому, до ненависти завидовал тем своим сверстникам, которые передвигались на собственных ногах, разгуливали по улицам под руку с молодыми красивыми женщинами, любили их и, возможно, сами были любимы, пользовались всеми, без исключения, благами жизни. Особенно остро, надо думать, он ощущал свою инвалидность сейчас, когда еще свежи были впечатления от другой жизни и слишком мало прошло времени, чтобы привыкнуть к непоправимой беде. Ипатову стало нестерпимо жалко парня. Он не выдержал и обернулся. Инвалид находился все еще на том месте, где они встретились. Стоя или сидя, что в конечном счете для него было одно и то же, он смотрел им вслед набрякшими обидой и завистью глазами. Ипатов быстро отвернулся и тотчас же почти физически ощутил спиной недобрый, тяжелый взгляд. К Вальке и Светлане парень, похоже, не имел претензий. Очевидно, всех фронтовиков, кого не покалечила, не изуродовала война, он считал пролазами. И ведь не подойдешь, не скажешь, что он, Ипатов, воевал честно, не ловчил, не держался подальше от переднего края, был дважды тяжело ранен и там, в госпитале, едва не отдал богу душу. Он так же, как этот бедолага, мог остаться без ног и раскатывать сейчас, отталкиваясь руками, в тележке по городу. Но судьба пощадила его. Однако сам он никогда, ни при каких обстоятельствах не шел против своей солдатской совести. И не вина его и не заслуга, что ему так повезло. Прости, солдат!..