Яков Липкович - Три повести о любви

— Да нет. У меня отличные помощники.

— Кто?

— Ты их не знаешь. Новенькие.

— Садись. Чего стоишь?

— Я еще ни Машки не видела, ни Олега. Чего тебе принести?

— Ничего не надо. Вон сколько всего в тумбочке!

— Ну что, милый, я пойду?

— Двигай!

Она быстро чмокнула его в щеку, он даже не успел ответить. Вот и снова разминулись поцелуями.

— Машку прислать? — спросила Ирина уже у двери.

— Не надо… Она сама придет, когда захочет…

— До вечера…

— До вечера…

Его всегда поражало, до чего внешне Ирина похожа на Светлану. Нет, до прямого, двойникового сходства было далеко, и все-таки, если бы их поставить рядом, они казались бы сестрами. Как приятно и трогательно когда-то узнавались в Иринином лице черты Светланы. Возможно, потому он и женился на будущей госпоже продюсер, что она напоминала ему его первую (а с Верой — вторую) любовь. Сама же Ирина этого сходства не находила. Однажды, увидев у него старую фотографию Светланы, она только и сказала: «Славная мордашка!» И ничего больше, хотя он и так, и этак подводил жену к мысли, что обе они принадлежат к одному женскому типу, сработаны природой по одному восхитительному образцу. Говоря так, в первые годы, жене комплименты, он был искренен. Неискренность пришла потом, когда оба поняли, что не любят друг друга, но жизнь прожита и надо как-то уживаться ради детей, кооперативной квартиры, собственного спокойствия и т. д. и т. п.

Фамилия поступившего в их палату нового больного была Чадушкин. Рыжеватая бородка, неорганизованно ползущая по мясистым щекам, придавала его простецкой внешности элитарно-мужицкий вид. Окинув подозрительным взглядом будущих соседей, он прямо в тапочках улегся на ближайшую к окну свободную койку (кровать покойного Станислава Ивановича) и сразу же сунул нос в хорошо узнаваемый по обложке журнал «Наш современник». Ипатов украдкой изловчился и подглядел: за прошлые годы. Значит, Валентин Пикуль. «У последней черты». Ничего другого быть не может…

Встретились они, как и договорились, на Финляндском вокзале, у крайней слева билетной кассы. Ипатов, который не любил опаздывать, приехал на целых двадцать минут раньше. Потом появилась Светлана. Лавируя между потоками людей, она шла, близоруко щурясь, и, судя по выжидательной и напряженной улыбке, догадывалась, что ее уже заметили издалека и ждут. Увидев Ипатова, на голову возвышавшегося над всеми, открыто обрадовалась.

«Костя, знаешь, — сказала она, порывисто преодолев последние несколько метров, — я загадала: если мы с тобой придем первыми, то скоро поженимся!»

«Я и без загадывания знаю, что скоро, — ответил он. — Вон Игорь идет!»

«Я должна тебе что-то сказать!» — как-то растерянно начала она.

«Что?» — насторожился он.

«Не сейчас…»

По ее лицу он понял, что новость, которую она намеревалась сообщить, вряд ли принадлежит к числу приятных.

«Потом, — повторила она, видя, что он встревожен. Предупредила: — Игорь… И не один…»

Игорь и вправду пришел не один. С ним была какая-то незнакомая пара — девушка и парень, удивившие Ипатова своей странной пружинистой, распахнутой походкой.

«Таня», — подала руку девушка.

«Борис», — с коротким поклоном представился им парень.

Красивой девушку назвать было трудно — простенькое личико, светлые, неяркие глаза, но все искупала ее тонкая и изящная фигурка. Парню было уже под тридцать. А в остальном, если не считать необычной походки, он ничем особо не выделялся в толпе. Даже одет был как все, без претензий: легкое демисезонное пальто, меховая шапка с опущенными ушами.

«Где же Валька?» — озабоченно спросил Ипатов, хотя до условленного времени оставалось еще три минуты и Дутов мог появиться с секунды на секунду.

«Ладно, пойду брать билеты», — Игорь шагнул к кассе.

«Возьми деньги!» — Ипатов протянул ему заранее приготовленную десятку, первую из полсотни, заработанной им на днях на погрузке вагонов.

«Ерунда!» — отмахнулся тот.

Ипатов пожал плечами и сунул бумажку обратно в карман.

«Не дергайся! — шепнула ему Светлана. — У него денег куры не клюют!»

«Вон и Дутов!» — воскликнул Ипатов, увидев приятеля, пробиравшегося сквозь толпу. Правое высокое плечо у него, как всегда, выдавалось вперед.

Вернулся с билетами Игорь.

«Только спальные!» — сообщил он, смешно подмигивая обоими глазами.

«Очередная шуточка!» — вполголоса прокомментировала Светлана.

«Когда поезд?» — спросил Валька, пожимая всем руки.

«Успеем. Через двенадцать минут», — ответил Игорь.

«По-моему, мы где-то встречались? Но где, убей бог, не помню!» — сказал Валька, после того как незнакомые парень и девушка назвали себя.

«Когда вспомните — скажете», — улыбнулась Таня.

«Непременно», — пообещал Валька, видимо продолжая ворошить память.

«Задали фининспектору работку!» — шутливо заметил Борис.

«Пошли на поезд!» — сказал Игорь.

Когда все двинулись на перрон, он на ходу подошел к Светлане:

«Я вчера говорил о вашем деле с генералом Бархатовым. Он обещал взять его на контроль. Все будет о’кей!»

«Спасибо!» — она благодарно приласкала его рукав. Игорь тут же засиял.

«Как мало ему надо, — подумал Ипатов. — Как когда-то мне… Что же случилось?» — продолжал он ломать голову.

По платформе, у которой стоял их поезд, спешили к вагонам пассажиры. Вдалеке попыхивал дымком паровоз. Игорь и его спутники пошли вдоль состава, выглядывая, где посвободнее. До пятого от конца все вагоны были битком забиты людьми, и только с шестого появились незанятые места. Сели, однако, где-то у самого паровоза.

Удивительно, что память сохранила эти никому не нужные подробности и не уберегла того, что действительно представляло интерес. Рассказать кому-нибудь — не поверят. Он был на даче и до сих пор не знает, где она находится. Потом он не раз задумывался, как могло такое случиться. Постепенно нашел объяснение. Перво-наперво, сел в поезд, не поинтересовавшись, куда он идет. Затем, пока ехали, ни разу не посмотрел в окно. Мелькали какие-то речушки, мосты, перелески, поля, полустанки. Он даже не запомнил, где они вышли и как добирались до дачи. Так, за оживленными разговорами ничего и не заметил, не разглядел.

Но сами разговоры запомнились. Только отъехали, как Валька все-таки домучил свою память и опознал незнакомую пару. Это были широко известные в Ленинграде молодые солисты балета Театра имени Кирова. Чуть ли не на каждом шагу висели афиши с их портретами. Мысль о том, что он находится в одной компании с такими знаменитостями, также отвлекала Ипатова от дороги и наполняла — и он это понимал — пустым и тщеславным чувством принадлежности к избранным и даже в какой-то мере к сильным мира сего…

Узнал Ипатов из этих разговоров кое-что и о матери друга, загадочное отсутствие которой в жизни Вальки давно интересовало его. Нет, Валька не проговорился. Просто, говоря о балете, он вдруг неожиданно показал себя отменным знатоком советской хореографии. Он знал буквально все спектакли тридцатых и сороковых годов, всех балерин, всех балетмейстеров, одним словом, знал, где что ставилось и кто где как танцевал. Его знаниями были ошарашены все, включая Таню и Бориса. И тут выяснилось, что мама Вальки была балерина, и весьма известная, заслуженная артистка республики. Во всяком случае, когда Таня и Борис услышали ее фамилию, они так и ахнули.