Дарья Сойфер - На грани серьёзного

– Познакомлю тебя с родителями.

От неожиданности Кира не смогла даже придумать в ответ ничего язвительного или обидного. Просто смотрела в черные глаза Эрика и искала намек на сарказм. Но он был абсолютно серьезен. Пожалуй, таким серьезным она его еще никогда не видела.

– Я… я не понимаю… Зачем?

– А что тебя удивляет? Если у них появится первый внук, то их к этому лучше подготовить. Я из приличной семьи, если хочешь знать.

Кира будто попала в зазеркалье. Эрик Саакян собрался знакомить родителей с матерью их будущего наследника. И кто эта несчастная женщина? Да-да. Вы не ошиблись. Кира Скворцова. Приличная семья… Да он издевается! Это просто не может быть правдой.

– Но ведь еще ничего толком не известно! – возразила она вслух. – Могло и не получиться.

– Тогда пусть думают, что мы расстались, – Эрик отреагировал так быстро, будто у него уже на все был заготовлен ответ. – Слушай, меня воспитывали довольно строго. Для нас традиции и мораль – не пустой звук. А бросить женщину с ребенком – вообще недопустимо.

– Что-то непохоже, чтобы ты об этом задумывался последние лет… Десять.

– Я всегда заботился о последствиях, – он пожал плечами. – Один раз доверился женщине с ее «все под контролем», и вот что из этого вышло.

– И ты всерьез думаешь, что я поеду в Ереван?

– Ну, если ты хочешь познакомиться с бабушкой Сатеник и дедушкой Гором, то пожалуйста. Я-то имел в виду Мичуринский проспект.

– В смысле?

– Родители уже год как снимают здесь квартиру. Мои сестры поступили в институт, и папа с мамой решили за ними пока проследить. К тому же папа ведет дела с дядей Тиграном. В воскресенье мама накроет обед. Познакомишься со всеми, постараешься пару часов изображать из себя милую и доброжелательную девушку. Для этого, конечно, придется молчать большую часть времени. А с остальным я сам разберусь.

Ну вот, началось. Ей уже затыкают рот, заставляют ходить на цыпочках и кланяться родителям. Нет, Кира не имела ничего против достопочтенного семейства Саакянов, но превращаться в благоверную женушку не собиралась.

– Да не бойся ты так, – успокоил ее Эрик. – Это только на пару часов. Я не буду таскать тебя туда каждые выходные.

– Я не боюсь!

– Ну да. Прошлый раз у тебя было такое лицо, когда мы смотрели этот фильм… Про японскую девочку из колодца. Выдохни, мать. Это просто дань приличиям. Потом я наплету что-то про сложные отношения, ссору. Из-за них мы якобы отменили свадьбу, но с внуком они все равно смогут иногда видеться…

– Что мы отменили?! – Она вновь не верила своим ушам.

– Так свадьбу же! – Он развел руками. – Ты же не думаешь, что я скажу родителям, будто сделал девушке ребенка и не собираюсь дать ей свое имя?

Прекрасно. Отлично. Грандиозно. Кира медленно и глубоко дышала, стараясь унять жгучую ярость. Она не сомневалась, что еще немного, и обнаружит себя в мешке, перекинутой через спину барана. Или как там принято у армян похищать невест. Месяц, другой – и вот она уже стоит в страшном цветастом халате у плиты, босая и беременная. На двери – амбарный замок, а Интернетом не пахнет в радиусе десяти километров. И за окном слышится мерный клекот кур. Одно хорошо: Эрик – армянин, и в хиджаб ее никто не упакует.

Что ж, тут варианта два. Или она начинает спорить и отпираться, и это еще больше раззадорит Саакяна. Все их отношения были построены на давнем чувстве соперничества и желании обставить друг друга по всем фронтам. Второй вариант – покориться. Прийти на встречу, пожать мужественную руку каждого члена его семейства и потом наглядно продемонстрировать, почему свадьбы не будет. И сделать это так, чтобы все присутствующие от этого испытали облегчение.

В экзерсисах по разочарованию родни Кире не было равных. Она родную мать, которой было положено хотя бы по зову крови нежно любить свое дитя, умело доводила до белого каления. Что уж говорить о приличном армянском семействе! Где традиции – во главе угла, авторитет мужа – незыблем, а роль жены – покорная и молчаливая хозяюшка. Чтобы шокировать эту благодарную публику, Кире даже не придется стараться.

Поэтому она медленно растянула губы в улыбке и медоточиво пропела:

– Прекрасно, жди меня в воскресенье.

Лицо Саакяна вытянулось.

– Господи, что ты затеяла?

– Ничего, – Кира улыбнулась еще шире.

– Черт… Надо было тащить тебя без предупреждения. Чтобы ты не успела сориентироваться.

Он встал с дивана, скрипнув, и от этого звука Линукс пулей вылетел из своего убежища и ломанулся за дверь в коридор.

– Его надо будет обсудить отдельно, – Эрик перевел дыхание и поежился. – Боюсь, для ребенка он может быть просто опасен.

– Ну, конечно. У тебя нет знакомого живодера?

– Не передергивай.

– Мой дом, мой кот. Животные, кстати, очень хорошо разбираются в людях. Все, Саакян, выговорился – иди. Мне еще готовиться к интервью и первым съемкам.

– Каким съемкам? – замер Эрик.

– Как? «Большой стендап».

– Так тебя все-таки взяли? Чего же ты молчала?

– Я бы сказала, не начни ты играть в альфа-самца. Вот тридцатого как раз первое выступление, а на следующий день можно и к твоим родителям.

– И ты не сбежишь? – недоверчиво переспросил он.

– Тю! Не боись. Хотел семейный ужин, он будет незабываем.

– Кир, пощади хотя бы моих родителей!

– Успокойся. Все, иди, кому говорят. Поздно уже, – она встала, чтобы подтолкнуть его к двери, но он задержался.

– Слушай, – он понизил голос. – Ты бы не выгоняла Катю! Она ведь не виновата… Это я про тебя спрашивал…

– Хочешь держать тут своего шпиона? Не выйдет.

– Прекрати! Я серьезно! Она ничего такого не сделала. Мои сестры вечно все выбалтывают, и никто их никуда не выгоняет…

– Я тебе очень рекомендую, – она четко выговаривала каждый звук. – Держись подальше от моих дел. Если ты решил, что у тебя вдруг появились на меня какие-то права, засунь это решение себе в…

– Я понял! – Он поднял руки. – У женщин есть право голосовать, работать и выгонять из дома родственниц.

Эрик вышел в коридор, и не успела Кира выдохнуть, что день наконец закончился, как услышала забористую смесь русской и армянской ругани.

– Что происходит?! – Она щелкнула выключателем.

Саакян стоял на одной ноге, брезгливо осматривая свой носок.

– Мои мокасины! – возмутился он. – Твой кот испортил мои мокасины! Скворцова, это итальянская кожа!

Сочувствие и без того не было главным достоинством Киры. Сейчас оно даже не проснулось. Напротив, она фыркнула и, не сумев вовремя натянуть физиономию, расхохоталась.

– Он нарочно! – жаловался Саакян. – Как я теперь домой пойду? У меня весь салон провоняет!

– Иди пешком!

– Ага! Я припарковался за шлагбаумом, туда далеко… Погоди, ушастая гадина, я до тебя еще доберусь!