Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Как обычно, когда Тик после уроков приходила в «Гриль», она аккуратно обогнула Уолта Комо, притворяясь, будто не видит его вытянутой руки, и вырулила у другого конца стойки.

— Привет, дядя Дэвид. — Тик чмокнула его в щеку.

— Привет, красавица, — ответил Дэвид, помогая племяннице сбросить рюкзак. Когда тот стукнулся об пол, стаканы и солонки на стойке задребезжали. — Сегодня ты моя помощница?

— Что ты носишь в рюкзаке, зайка? Камни? — раздался голос Уолта Комо.

Продолжая не замечать Уолта, Тик подошла к Майлзу, обвила его руками, сцепила пальцы в замок и уткнулась лицом в отцовский фартук.

— У меня в голове АББА, — сказала она. — Выгони их.

— Бедняжка. — Майлз обнял дочь, чувствуя, как улыбка расползается по лицу от того, что она рядом, и от того, что верит в его дар развеивать дурную магию старых поп-групп. Хотя она уже не ребенок, не совсем ребенок. — Ты по радио их наслушалась?

— Нет, — ответила Тик. — Это все из-за него. — Она имела в виду Уолта. Предъявив обвинение, Тик разжала руки, выпрямилась и взяла фартук.

Вина Уолта Комо состояла в том, что Жанин, мама Тик, работала в его фитнес-клубе, где вела занятия по аэробике у новичков и в группе второй ступени под «Мамма миа» и «Танцующую королеву», а потом напевала эти песни дома. Предполагалось, что лишь наиболее продвинутым из обучающихся по силам совладать с крутостью Барри Манилоу и его «Копакабаны».

— Твой отец говорит, что вы хорошо провели время на Винъярде, — обронил Дэвид, когда Тик направилась в подсобку с подносом, полным грязной посуды.

— Я хочу там жить, — призналась Тик с той легкостью, с какой признаются в грехе, когда не видят ни малейшей возможности этот грех совершить. — Там по дороге на пляж выставили книжный магазин на продажу, но папа ни за что его не купит. — Дверь в подсобку за ней захлопнулась.

— Сколько? — поинтересовался Дэвид, отложил газету, схватил фартук и встал рядом с братом у сервировочного стола. Покалеченная рука плохо его слушалась, прежняя сила и ловкость пока не вернулись. — Завяжешь? А то я полчаса буду с этим возиться. — Но Майлз уже взялся за тесемки его фартука, оставив в покое солонки. — Ну? — продолжил Дэвид, когда с узлом было покончено.

– «Ну» что?

— Сколько хотят за магазин? Господи! Как так получается, что ты способен запомнить наизусть, что заказывали на завтрак двадцать пять клиентов, и тут же позабыть, о чем тебя спрашивали две секунды назад?

— На самом деле это книжный секонд-хэнд.

Майлз говорил чистую правду, именно такова была специализация магазина. На первом этаже хватило бы места для торговли новыми книжками и маленького кафе, поскольку теперь люди уже не могут представить книжного магазина без кафе, а второй этаж, если привести его в порядок, сгодился бы для подержанных книг. На участке также стоял небольшой коттедж. Магазином около двадцати лет владела и заправляла одна и та же семейная пара, но теперь жена болела, и ее муж убеждал себя в необходимости свернуть семейный бизнес. Их дети, разъехавшись по колледжам, не хотели участвовать в этом никоим образом.

— Выходит, ты знаешь об этом все, кроме цены? — удивился Дэвид, когда Майлз закончил рассказывать.

— Я не видел объявления о продаже. Питер просто показал мне это место. Вряд ли он в курсе, сколько они запрашивают. Книжная торговля его не привлекает.

— Командир, у них там есть фитнес-клуб? — встрял Уолт.

— Не знаю, — ответил Майлз как можно более нейтральным тоном. Если что-то и могло испортить остров в глазах Майлза, так только присутствие Уолта Комо. Конечно, трудно было вообразить, что за пределами Эмпайр Фоллз найдется место для самовлюбленного придурка по кличке Матёрый Лис, но поехидничать Майлз не осмелился. Год назад Уолт как бы в шутку сказал, что если Майлз не поостережется, то он уведет у него жену, а потом взял и увел.

Уолт задумчиво скреб подбородок, прикидывая, какую карту сбросить.

— А что, дела в моем клубе идут отлично. Все работает как часы. Пожалуй, настало время расширяться. — Интонацией Уолт давал понять, что самое главное в его ситуации — не упустить удобный момент.

Матёрый Лис любил намекнуть: деньги для него не проблема, любой банк в графстве Декстер с радостью даст ему кредит на любую запрашиваемую сумму. Майлз в это не верил, но всякое бывает. Когда-то Майлз не верил, что его будущая бывшая способна повестись на хвастливый треп Уолта Комо, и сильно ошибся.

— Иди рассчитай его, — сказал Дэвид, — и он тут же захочет помериться с тобой силой на руках.

— Думаю, — пожал плечами Майлз, — он ходит сюда, чтобы показать, что не держит зла.

— После того, как умыкнул твою жену? — хохотнул Дэвид.

— Грех часто сам по себе наказание, — тихо произнес Майлз, поглядывая на дверь в подсобку, где Тик гремела тарелками, укладывая их в дряхлую посудомоечную машину.

Когда их брак с Жанин распался, они мало о чем сумели договориться касательно их дальнейшего существования, но одной из договоренностей было не поливать друг друга грязью перед дочерью. Майлз понимал, что соглашение ему на руку, поскольку у него редко возникало желание обругать почти бывшую жену, тогда как Жанин была всегда готова поделиться своим уничижительным мнением о Майлзе. Разумеется, все прочие соглашения — позволить Жанин жить в их доме, пока его не продадут, отдать ей машину получше и большую часть имущества — оказались в ее пользу, Майлзу же осталось разбираться с долгами.

— Тик правда хорошо отдохнула?

— Видел бы ты ее, — кивнул Майлз. — Она была такой, как прежде, до того как на нее обрушилась вся эта хрень. Улыбалась всю неделю напролет.

— Приятно.

— А еще она там познакомилась с парнем.

— Это всегда помогает.

— Не вздумай ее подкалывать.

— Ладно, — пообещал Дэвид, хотя кому-кому, а ему сдержать подобное обещание было нелегко.

Майлз снял фартук и бросил его в корзину, стоявшую у двери.

— Тебе бы тоже стоило отдохнуть недельку. Поезжай куда-нибудь.

— Зачем кликать беду? — усмехнулся Дэвид. — Я уже однорукий. Ну поеду я поразвлечься и вдруг начну себя плохо вести, и потом придется мне переворачивать твои бургеры ступнями.

Он был прав, конечно. Майлз знал, что брат уже три года не пьет, с того самого дня, когда, возвращаясь с охоты на севере графства, Дэвид, пьяный, заснул за рулем и его пикап сорвался с горной дороги в овраг. В свободном полете грузовичок врезался в дерево, и в это мгновение автомобиль и его не пристегнутый водитель расстались, еще с сотню ярдов пикап носило по оврагу, пока он не утихомирился в густом перелеске. Дэвид же, выброшенный из кабины, зацепился охотничьим жилетом за верхние ветви дерева, где и повис примерно в пятидесяти футах над землей, то теряя сознание, то приходя в себя, с рукой, переломанной в нескольких местах, и четырьмя треснувшими ребрами, пока следующим утром его, почти окоченевшего, не обнаружила компания охотников. Один из них пристроился отлить ровно под тем самым деревом, на котором — ни фига себе! — покачивался Дэвид, будучи не в силах издать ни звука. Если бы того мужика не подвел мочевой пузырь, любил повторять Дэвид, он бы до сих пор болтался там на ледяном ветру мешком с побелевшими костями в классной охотничьей упаковке от «Л.Л.Бин».