Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Ночь в беспомощном одиночестве и полубреду оказалась куда эффективнее, чем все курсы терапии в клиниках, где Дэвида на протяжении десяти лет лечили от разных зависимостей. Старые дружки, с которыми он вместе выпивал, — многие из них по-прежнему бороздили на снегоходах графство — время от времени наведывались к нему в надежде убедить развязать, задушевно напомнив, насколько веселее жить поддатым, но пока Дэвид не велся на их увещевания. Год назад он купил небольшую турбазу в лесу неподалеку от озера Смолл-Понд и говорил, что как только его потянет взглянуть на мир сквозь коричневое стекло пустой пивной бутылки, то все, что ему надо сделать, — просто выйти на дощатое крыльцо, поднять голову к соснам и снова услыхать этот жуткий свист ветра в ветвях ближе к верхушкам. Майлз надеялся, что так и есть. На момент инцидента он почти не общался с братом и теперь неустанно втихаря наблюдал за Дэвидом, сомневаясь не столько в твердости его намерения исправиться, сколько в его внутренних силах. Майлз был в курсе, что Дэвид понемножку покуривает травку и, возможно, даже возделывает малюсенькую плантацию марихуаны в лесу, как и добрая половина его соседей в деревнях штата Мэн, но после аварии Дэвид ни разу не выпил и частенько надевал оранжевый охотничий жилет, что спас ему жизнь.

Майлз оглядел ресторан, соображая, не оставил ли что-то недоделанным. Одной недели отпуска хватило, чтобы он чувствовал себя здесь чужаком. Вчерашний день он провел, восстанавливая в памяти, где что лежит, и лишь когда был занят делом и не было времени думать, тело само вспоминало привычные движения. Сегодня все шло лучше, хотя пока и не отлично.

— Ладно, — сказал Майлз. — Ты уже знаешь, что тебе понадобится?

— Все на свете, — усмехнулся Дэвид. — Но ты не парься.

— Окей, — согласился Майлз.

— Тебе стоит об этом подумать, Майлз. — Дэвид, согнувшись, проверял запасы под стойкой.

— О чем? — Его брат высунул голову из-за стойки.

— О чем? — повторил Майлз.

Пожав плечами, Дэвид нырнул к полкам.

— Пункт первый: мне это не по карману. По крайней мере, до тех пор, пока я не продам ресторан. Пункт второй: Жанин никогда не отдаст мне Тик, а Тик — единственное, чего я не хочу ей оставлять. И пункт третий: кто присмотрит за отцом?

Дэвид встал на ноги, прижимая локтем искалеченной руки мегаупаковку салфеток, явно в укор Майлзу, забывшему пополнить салфетницы.

— Пункт первый: ты не знаешь, по карману ли тебе это, потому что понятия не имеешь, сколько хотят за этот книжный. Хозяин может творчески подойти к финансовому вопросу, если ему понравится покупатель. Пункт второй: загорись ты этой идеей, у тебя хватило бы запала, чтобы подать в суд насчет опеки над Тик. Далеко не факт, что именно тебя сочтут непутевым родителем. И пункт третий: не родился еще на земле человек крепче Макса Роби. Он только выглядит и прикидывается беспомощным. Короче, твой отказ на самом деле означает, что тебе просто неохота с этим связываться, я прав?

— Думай что хочешь, Дэвид. — Майлз был не в настроении спорить. — Дай сюда.

Но когда он потянулся за салфетками, брат ловко увернулся:

— Отвали.

— Дэвид, отдай чертовы салфетки.

Человеку с двумя здоровыми руками разложить салфетки — плевое дело, однорукий же намучается, что Дэвид и имел в виду: пусть ему будет трудно, но он исправит недочет Майлза. Для парня, повисшего на дереве и едва на замерзшего насмерть по собственной глупости, брат Майлза был, как ни странно, нетерпим к промахам других людей.

— Иди уже. Проваливай.

Покачав головой, Майлз сдался. И спросил:

— Он заходил сюда на прошлой неделе?

— Макс? Целых три раза.

— Ты не подпускал его к кассе, надеюсь?

Их отца не стоило оставлять наедине с деньгами; впрочем, Майлз с Дэвидом издавна спорили о границах его бесчестности. По мнению Майлза, таковых вовсе не существовало. Дэвид настаивал на том, что границы имеются, только их не всегда легко определить. Например, он считал, что Макс запросто очистит карманы своих сыновей, но не ресторанную кассу.

— Правда, я рассчитывался с ним по-черному, — признался Дэвид.

— Я же просил тебя этого не делать.

— Просил. Но почему не рассчитаться с ним так, как ему приятнее. Да и какая разница?

— Разница в том, что это противозаконно. Кроме того, миссис Уайтинг на стенку полезет, если заподозрит меня в двойной бухгалтерии.

— А вдруг она обрадуется, когда смекнет, что так для нее прибыльнее.

— Может, и обрадуется. Но заодно начнет сомневаться: если я обдуриваю власти, то почему бы мне не обдуривать и ее тоже?

Дэвид кивнул с видом человека, неудовлетворенного полученным объяснением, но решившего не возражать.

— Ладно, у меня к тебе еще вопрос. — Он в упор уставился на Майлза: — С чего ты взял, что эта женщина отдаст тебе ресторан?

— Она так говорила.

Дэвид снова кивнул:

— Ну не знаю, Майлз…

Остался только один таз с грязной посудой, но самый большой. Майлз перетащил его на кухню и водрузил рядом с мойкой, потом замер, прислушиваясь к пыхтенью и урчанью «Хобарт»: сквозь стальную коробку машины просачивался пар. Сколько лет здесь стоит эта посудомойка? Двадцать? Или все двадцать пять? Майлз отлично помнил, что машина уже была, когда Роджер Сперри нанял его, старшеклассника, помогать в ресторане. Скорее всего, недолго ей осталось, и если бы Майлза попросили предсказать, когда она испустит дух, он бы назвал день, который наступит сразу после того, как «Гриль» перейдет в его собственность. Майлз беседовал с миссис Уайтинг насчет замены машины, но «Хобарт» — штука дорогая, и старуха не хотела и слышать о подобных расходах, пока старая посудомойка на ходу. В приливе великодушия Майлз говорил себе, что если женщине хорошо за семьдесят, ей не могут нравиться разговоры о старых изношенных вещах, чей срок годности давно истек, вещах, которым пора бы уже на свалку. В менее человеколюбивые моменты он подозревал, что владелица из вредности намерена приурочить окончательный выход из строя всего ресторанного оборудования — машины «Хобарт», плиты «Гарланд», гриля, миксера для молока — к собственной кончине и таким образом предельно минимизировать свой дар Майлзу.

Договор между ними, согласованный почти двадцать лет назад (еще один срок длиною в жизнь, думал Майлз), когда Роджер Сперри занемог, предполагал, что Майлз будет управлять рестораном, покуда жива миссис Уайтинг, а затем унаследует заведение. Сделку заключили тайно из-за матери Майлза — Грейс наверняка была бы против того, чтобы сын бросил колледж на последнем курсе бакалавриата, а его идея отдать в заклад свое будущее, потому что он хотел быть рядом с больной матерью, привела бы ее не только в отчаяние, но и в ярость. Миссис Уайтинг тоже не терпелось ударить по рукам, ведь Грейс, узнай она об их замыслах, отговорила бы Майлза от напрасного милосердия, пояснив, что она все равно умрет, рисковать же перспективами — неслыханная дурость, которая сведет на нет все жертвы, принесенные матерью ради сына. Майлз все это предвидел, поэтому и вступил в сговор с миссис Уайтинг.