Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Джимми резко выпрямился — старенький «вольво» поравнялся, а затем припарковался параллельно с его джипом. Водитель вылез, обошел автомобиль, открыл дверцу у пассажирского сиденья и помог выйти своей спутнице. Одета она была нарядно, но внешность так себе. Мужчина был в хлопковых брюках и твидовом пиджаке поверх голубой рубашки с расстегнутым воротом, в руках он держал коричневый бумажный пакет. Джимми Минти его сразу возненавидел, причем еще до того, как он вышел из машины. Мало кто припаркуется рядом с полицейской машиной, им же отсюда еще выезжать. Кем бы ни был этот придурок — профессором, судя по всему, — он был чересчур, сука, самоуверен. Он и его невзрачная дамочка пересекли Имперскую авеню, даже не взглянув в сторону Джимми, и когда они исчезли внутри «Гриля», Джимми изогнулся посмотреть на талон техосмотра на ветровом стекле «вольво». Не просрочен, а жаль.

Часы Джимми показывали половину седьмого. По его прикидкам Роби должен был вот-вот появиться. Отвезти Синди через Железный мост к дому Уайтингов и вернуться в ресторан — на это не требовалось много времени. Разве что старина Майлз напросился на чашечку кофе. Подобный поворот Джимми не слишком нравился, и все же он улыбнулся. Миссис Уайтинг в Бостоне, как ему было известно, и ее дочка с Майлзом могут устроиться прямо на диване в гостиной, где Роби ей и вставит. Такого пошиба удовольствия для Майлза не жалко.

Пикап с открытым кузовом под звуки рожка вывернул на Имперскую авеню. В кабину набились четверо старшеклассников — хорошо, если двое из них были пристегнуты, — еще трое стояли в кузове, самый высокий дул в длинный пластиковый рожок. Водитель заметил патрульный джип в последнюю секунду и тормознул так резко, что ребята в кузове в панике ухватились за что попало, а рожок перелетел через борт, покатился, дребезжа, следом за пикапом и замер под автомобилем Джимми. Не двинуть ли за ними, подумал полицейский, отчитать по всей строгости и, может, даже выписать штраф, но затем отказался от этой идеи. Они всего лишь дети, раззадоренные классным футбольным матчем. Они и так перепугались, увидев его, и в придачу потеряли рожок. Теперь они сбавят скорость, по крайней мере на некоторое время. А кроме того, если он бросится за ними в погоню, то наверняка потеряет парковочное место.

Словно в подтверждение его опасений на противоположной стороне улицы остановился еще один автомобиль, из которого вышел еще один тип в твидовом пиджаке. Зачем им униформа, этим профессорам из колледжа? Женщина этого парня как две капли воды походила на ту, первую; проведи они конкурс на самую никакую женщину, эти двое поделили бы седьмое место, но если конкурсанток обязать надеть купальники, тогда только девятое. Его отец был прав на этот счет. Ты женишься не на той, на ком хочешь. Ты женишься на лучшей из оставшихся. Твид женится на твиде, фланель на фланели. Однако по части смертоносности амбиций у Джимми Минти имелись сомнения.

Профессора. Наверное, из-за них ему вспомнился Билли Барнс. По окончании старшей школы Билли уехал в Университет штата Мэн, где ему дали хоккейную стипендию. Он вступил в братство и однажды пригласил Джимми на вечеринку в выходные, чтобы тот своими глазами увидел, чего он лишился. Вечеринка выдалась забойной, что и говорить, и была в полном разгаре, когда явился Джимми. На самом деле он приехал загодя, но потом долго кружил, набираясь мужества, чтобы постучать в дверь братской общаги. Осмелел он, только когда прикончил последнюю, шестую, банку пива из упаковки. Джимми позвонил в звонок, и дверь открыли. На пороге стоял крупный парень с большим стаканом пива в левой руке и отрубившейся голозадой девушкой, переброшенной через его правое плечо; длинные темные волосы девушки свисали вниз, почти касаясь коленей здоровяка, ее голубые джинсы и трусы болтались вокруг лодыжек. Джимми, делая вид, будто привык к подобным зрелищам, представился другом Билли Барнса, и здоровяк ответил:

— Да мне пофиг. Иди налей себе. А нюхнуть не хочешь?

— Что? — Джимми был возмущен и растерян.

— Доллар за понюхать один раз, — пояснил здоровяк, и тут подошел еще один парень и сунул мятую бумажку в нагрудный карман своего названого брата; только теперь Джимми заметил, что карман у здоровяка оттопыривался.

Новый парень попросил Джимми отойти в сторонку, затем взял девушку за лодыжки и приподнял их так, чтобы ее колени легли ему на плечи. Затем, потянувшись вперед, он глубоко вдохнул.

— Это, — сообщил он, закончив и отпустив ноги девушки, — исключительно ароматная киска.

— Ну, — обратился здоровяк к Джимми Минти, — хочешь нюхнуть или так и будешь стоять тут и пялиться?

— Я ищу Билли Барнса, — напомнил Джимми Минти.

Парень кивнул в пьяном недоумении.

— Отличная свежая киска, а ты ищешь Билли Барнса. — Он пожал плечами: — Каждому свое.

Да уж, веселье было буйным. Джимми выпил пива из одной из трех одинаковых кег, не зная, можно ли ему повторить, если он не член братства. Ему представлялось сомнительным, что за упоминание имени Билли Барнса полагается больше, чем одна дармовая порция, но он ошибался. Когда он опять подошел к кегам, один из братьев повернул краник, даже не взглянув на него, словно восприятие у него срабатывало только на пустой стакан, а человека, который его держал, он в упор не видел. Пиво медленно текло из крана, и парень не прекращал разговора с девушкой (полностью одетой), у него и в мыслях не было следить за тем, чтобы пиво не перелилось через край. Когда Джимми прервал их беседу вопросом, не видел он Билли Барнса, брат наморщил лоб: «Кого?»

На следующее утро Джимми проснулся с такой жестокой головной болью, что не мог пошевелиться, он даже не осмеливался открыть глаза. Он смутно сознавал, что ночь провел беспокойно, ему снились кошмары, один за другим. Когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что находится в чьей-то комнате. Он лежал и пялился в потолок, на большее он был не способен, поскольку любое наилегчайшее движение вызывало дикий приступ тошноты и боли. В комнате было тихо, из чего Джимми заключил, что он здесь один. С облегчением он снова закрыл глаза и, вероятно, опять уснул, потому что, когда опять открыл глаза, головная боль, хотя и тошнотворная по-прежнему, уже не была такой пронзительной.

Теперь его тревожило другое: хозяин комнаты может объявиться в любой момент и потребовать у Джимми ответа на вопрос, что он здесь делает. Джимми для него — совершенно незнакомый человек, если только, по счастливой случайности, это не комната Билли Барнса, но шансы на такой исход были явно малы. Он плохо помнил, что происходило прошлым вечером; единственное четкое воспоминание — как он спрашивал о своем приятеле снова и снова у разных людей и у него складывалось впечатление, что Билли Барнса в братстве не слишком ценят. Чему он не сильно удивился, поскольку в старшей школе друзей у Билли, считай, не было, только ребята из хоккейной команды, да и то лишь потому, что Билли мог обвести на льду кого угодно в графстве Декстер.