Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Как бы то ни было, если это не кровать Билли, ее, пожалуй, стоит освободить как можно скорее. Джимми в последний раз закрыл глаза, сосчитал до трех, сел и спустил ноги на пол. Затем опять закрыл глаза, выжидая, когда волна неистовой боли схлынет. А когда дождался, в тот же миг в сереньком свете раннего утра узрел две вещи. Во-первых, он был голым, и ему тут же вспомнилась голозадая девушка, которую прошлым вечером все кому не лень нюхали за деньги, и вдруг дикая мысль промелькнула в его разламывающейся голове: уж не случилось ли и с ним нечто подобное после того, как он вырубился? Не перенесли ли его в эту комнату, раздели догола, а потом предлагали как образчик самца любопытствующим участницам вечеринки? От этой мысли его бы непременно вывернуло наизнанку, не заметь он кое-чего еще, и тошнота уступила место леденящему ужасу. Застиранная белая простыня, на которой он спал, была закапана вплоть до подушки чем-то красным, и когда при ближайшем рассмотрении подтвердилось, что эта липкая сырость является именно тем, чего он боялся, — кровью, — Джимми мгновенно вскочил и попятился прочь от кровати, пока не уперся задом в стену. Это вызвало очередной приступ жуткой головной боли, и столь острой, что Джимми сполз по стене, да так и остался — подтянув колени к груди, обхватив руками лодыжки и уткнув голову в колени. Он опять закрыл глаза, проваливаясь в благословенную блаженную тьму, чудесным образом отменяющую весь мир вокруг.

В боковое окно внедорожника постучали, Джимми обернулся и увидел по ту сторону стекла Зака. Джимми опустил стекло и широко улыбнулся. Боже, мальчик растет.

— Классная игра, сынок. — Он протянул сыну ладонь, и тот неуклюже пожал ее.

— Жаль, нам не хватило времени, — сказал молодой Минти. Во втором тайме они сравняли счет, забив гол Фэрхейвену ближе к концу игры. — Мы бы еще забили, если бы отобрали у них хренов мяч.

— Это точно, — согласился Джимми. — Им пришлось выложиться на все сто, иначе бы они с вами не справились.

— Да уж, — с гордостью подтвердил Зак.

— Куда ты теперь?

На другой стороне улицы стояла, отфыркиваясь, собственность Джимми Минти — красный «камаро», припаркованный впритык к автомобилю второго профессора, а позади «камаро» пристроился пикап, тот, который только что с визгом скрылся за углом. В кузове уже никого не было, и в кабине сидели лишь трое. Пыль в глаза, разумеется. Остальные ребята наверняка дожидались за углом, чтобы снова погрузиться в машину.

— Подумали, что неплохо бы скататься в Фэрхейвен и поесть пиццы.

— Пиццы и в Эмпайр Фоллз хоть отбавляй.

— Знаю, — ответил Зак. — Но ты же не против?

— Ладно, поезжайте. Кто там с тобой? — Чуть наклонив голову вбок, он старался разглядеть пассажиров «камаро», но тонированные стекла были подняты.

— Джастин. Тик Роби. И еще одна девочка, Кэндис Берк.

Его отец выжидательно кивнул. В машине сидело четверо , что было видно даже через тонированные окна.

— Трое, говоришь?

Заку явно не хотелось упоминать о четвертом пассажире.

— Ах да, еще парнишка по имени Джон.

— Джон. А дальше?

— Восс, кажется.

Джимми кивнул, роясь в памяти: о чем ему говорит это имя? Летом, в июле, парня поймали на краже в супермаркете. Джимми отпустил его, предупредив, чтобы подобное больше не повторялось. Смысла не было возиться с ним. Чудной парнишка, припомнил он. Странно, с чего вдруг его сын взял такого в компанию.

— Если тебя поймают на краже в магазине, я тебе задницу надеру.

— Этого не случится, — несколько двусмысленно пообещал Зак.

— Я все еще могу тебе всыпать, сам знаешь.

— Может быть. — Теперь сын улыбался во весь рот.

– «Может быть», засранец ты этакий, — хохотнул в ответ Джимми. — Положим, ты сумеешь сбить меня с ног, но я тебе не тот мальчонка, которого ты уделал сегодня. Я встану и дам сдачи.

— Знаю, папа.

— Тебе денег хватит?

— Вроде как.

Джимми кивнул и протянул сыну двадцатку на всякий случай:

— Бери. Отдашь, если не пригодится.

Что произошло бы впервые. Но Джимми был не в претензии. Ему не хотелось, чтобы его ребенок шарил в пустом кармане, как он сам в его возрасте. Выпрашивая у своего отца ломаный цент, Джимми уматывался так, будто вкалывал весь день напролет.

— И не нарывайся на неприятности. Вечером в Фэрхейвене сразу после матча надо быть начеку. Если угодишь в участок за драку, я тебя вызволять не стану.

— Понял.

— То-то.

— Ну так я поехал, ладно?

— Как у тебя дела с этой маленькой Роби?

— Ай, она опять со своими выебонами. Делает вид, будто я ей не нравлюсь.

Джимми прикинул, не отругать ли сына за непристойность, но решил этого не делать. Он и сам употреблял это слово в отношении его матери, и она этого заслуживала. Как и большинство из них, если хорошенько подумать.

— Ну, она не была бы дочерью своего отца, если бы ее не заносило порой. Не спускай ей, вот что я скажу. Этих Роби надо на место ставить. — Вскоре ему самому предстояло этим заняться.

— Вернусь не поздно.

— Разобьете «камаро», и виновник от меня легко не отделается, — сказал Джимми, ощутив необходимость в этом последнем предупреждении.

— Можем поменяться машинами, если ты так беспокоишься, — предложил его шустрый сынок.

— Проваливай, пока я тебе штраф не выписал за неправильную парковку.

Зак кивнул. Но прежде чем перейти через улицу, он обошел внедорожник и вытащил из водостока пластиковый рожок, потом подбежал к пикапу и вручил рожок парню, сидевшему за рулем.

Проще и понятнее всего, рассуждал он, сидя с крепко зажмуренными глазами, кровища в постели объясняется тем, что он до сих пор спит и видит во сне этот кошмар. Ему же всю ночь снился один страшный сон за другим, и теперь кое-какие фрагменты вспыхивали в его мозгу. А кровь на простыне — лишь завершающий эпизод в этом сериале. Когда он снова откроет глаза, то обнаружит себя в постели, может, даже в своей собственной, мающимся похмельем, но здравым и невредимым. Однако, решив проверить эту гипотезу, он понял, что все так же сидит, прислонясь к стене, в чьей-то комнате в общежитии. С той лишь разницей, что теперь он плакал. Очевидно, ночью в этой комнате произошло нечто ужасное, а поскольку он остался жив посреди кровавых следов преступления, напрашивался вывод, что акт насилия был совершен не над ним (хотя, обратил внимание Джимми, на коже у него кое-где виднелась запекшаяся кровь), но скорее им самим . С давних пор, лет примерно с пятнадцати-шестнадцати, вечерами на сон грядущий он упивался мрачными фантазиями про насилие и убийства, и теперь что-то из них неведомым образом стало явью. Вчера вечером он уговорил некую девушку подняться с ним в комнату, потом она его разозлила, и он убил ее. Он смутно припоминал, как подкатывался к нескольким разным девушкам на вечеринке, предлагая заняться с ним сексом. Но не помнил, чтобы кто-нибудь из них проявил интерес, хотя бы из вежливости, но, должно быть, нашлась одна, ответившая согласием. Его опять затошнило.