Борис Брикер - Собачье дело: Повесть и рассказы

— Давайте, брейте, — студент закрыл глаза и откинул голову на подушечку.

Таня волновалась. И, наверное, поэтому у нее получалось хуже, чем обычно. Обычно у нее получалось плохо. После каждого пореза она виновато вскрикивала: «Ой, кровь!» и делала еще один порез. Студент сидел сцепив зубы, вдыхал запах ароматной пены и мечтал, чтобы с хлопьями пены эти нежные пальчики не снесли с его лица что-то жизненно важное, например, нос. Или ухо.

— Что, сегодня «кровавое воскресенье»? — жалко пошутил парень и от его улыбки порезы стали еще больше кровоточить.

— Сегодня среда, — сказала Таня и взглянула на дело рук своих. Студент уже не был похож на рекламного красавца. Даже если отойти подальше. Даже если отбежать на километр. Подошел Гольцман.

— Зачем ты его брила, он же не просил, калека?

— Просил, — покраснела Таня.

— A-а, так ему и надо, — Гольцман развел руками. — Что же вы хотите, юноша, какие могут быть претензии?

— Никаких, — сказал студент, встал, расплатился и, не попрощавшись, ушел.

— Скажите, Надя, — обернулся Гольцман к напарнице, — скажите, если бы вас так побрили, у вас тоже не было бы претензий?

— С каких пор я бреюсь? — засмеялась Надя.

— Я так, к слову, — ответил старый парикмахер, почему-то вздохнул и посмотрел на дверь. И все посмотрели на дверь.

В салон вошли две белые, две тонкие, две ослепительно юные девушки. Было непонятно, что нужно им в мужском зале на два кресла с потрескавшимися зеркалами, скучными объявлениями на стенах и позапрошлогодней подшивкой газеты «Красная Звезда» на столике с шатающимися ножками.

Надя удивленно посмотрела на Гольцмана, а Гольцман на девочек. Двух девочек. Две девочки вместе помахали руками Тане.

— Дядя Миша, я пойду, а? — попросила Таня.

— Иди, — скривился Гольцман и посмотрел на часы, — но знай, что тебе еще осталось работать полтора часа.

— Сейчас, девочки, — крикнула Таня и пошла переодеваться.

— Она уже все умеет, — сказал Гольцман и покачал головой.

— Посмотрите на нее, Гольцман, — сказала Надя.

Гольцман посмотрел и не узнал свою ученицу. Она переоделась и стала такая же белая, тонкая и такая же ослепительно юная, как ее подруги. Таня подбежала к ним, девочки стали громко кричать, обниматься и целоваться. Они перемешались и близорукий Гольцман уже не мог различить среди них Таню.

«Ничего, — подумал он, — сейчас она будет прощаться и помашет мне рукой». Все три девочки вместе помахали руками на прощанье и вышли на солнечную улицу.

Здесь их увидел отставной подполковник. Подполковник курил на балконе «Беломорканал» и в который раз мысленно давал оценку действиям своего полка в его последнем учении, которое было двенадцать лет назад. Он случайно посмотрел вниз, увидел девочек и подумал, что надо полить цветы. Подполковник пошел на кухню, налил воду в большой фарфоровый чайник и вернулся на балкон, к своим анютиным глазкам.

Вдруг среди ясного неба пошел сильный летний дождь. Девочки сняли обувь и пошлепали босиком по лужам…

Гольцман оторвал взгляд от двери, в которую только что вышли три подруги, и посмотрел в зеркало.

— А вы знаете, Надя, когда-то у меня были шикарные усы, как у настоящего гусара. Серьезно, Надя.

Надя пробурчала что-то невнятное.

— Что вы говорите, Надя? — спросил парикмахер.

— Гольцман, дайте ножницы, — попросила Надя.

— Ну-с, — начал заседание председатель художественного совета. Разбирали пьесу молодого автора.

— Так вот, — произнес вступительное слово главный режиссер, крупный мужчина с тонкими артистическими ушами.

— Вот так, — позволил не согласиться заведующий литературной частью. Он никогда не позволял себе соглашаться с главным режиссером.

— Э-э-э, — продолжал настаивать на своем главреж.

— Ну-у, — примирительно протянул председатель.

— Кхе-кхе, — вставил свое слово о пьесе старый артист.

— Цыц, — цыкнул на него режиссер.

— Да-да, — немедленно согласился актер, подавленный авторитетом.

— Ау, — донесся тоскливый голос дамы.

Никто не знал какую должность занимала дама. Но тем не менее она была членом всех художественных советов.

К ее голосу прислушались.

— Ау-у, — еще тоскливей пропела дама.

— Чу, — подивился оригинальному мнению дамы председатель совета.

— Ой ли, — недоверчиво проговорил зав. литчастью.

— Гм-гм, — тут же иронически отреагировал главреж.

— Ой-ля-ля, — разрешил себе вдруг фривольно пошутить старый артист.

— Хо-хо-хо, — расхохотался главреж.

— Ай-ай, — покраснела дама.

— Но-но-но, — положил конец вольностям старого актера председатель. В то же время он понимал, что разрядка была необходима.

После разрядки деловой разговор долго не клеился.

— Ох, — просто вздохнул режиссер.

— Ах, — и тут возразил ему зав лит.

— Эх, — вспомнил о временах своей молодости на заре русского театра старый артист.

— Ух! — постарался направить беседу в нужное русло председатель.

— Ау, — жалобно простонала дама и всем стало грустно.

Члены худсовета посмотрели на часы и в первый раз за весь день пришли к единодушному мнению:

— Ого-го! — нестройным хором воскликнули они.

«Непонятно, почему люди так любят толкаться при посадке? Неужели самолет улетит без них?» — думал молодой человек, спокойно докуривая сигарету в стороне от нервной очереди.

Когда по пустому трапу он поднялся в самолет, в салоне оставалось только одно свободное место. Его место. В кресле рядом сидела молодая девушка.

«Как же эти чертовы ремни застегиваются?» — подумала она, удивленно разглядывая неизвестную конструкцию.

«Очень просто», — подумал он и без труда защелкнул пряжку.

«Уселся, значит, сейчас начнет заигрывать», — подумала она, наконец справившись с привязным ремнем.

«Считается, что раз парень и девушка сидят рядом в самолете, они обязательно должны познакомиться. Очень мне это надо! Хотя ножки ничего…» — подумал он, разворачивая свежую газету.

«Хам!» — подумала она, одернула юбку и отвернулась к иллюминатору.

Самолет медленно поднимался над землей. На стекле дрожали капельки дождя. Сверху она видела квадраты полей, треугольники огородов, эллипсы озер и два населенных пункта. Из одного пункта как раз выезжала грузовая машина. А почти одновременно с ней из другого пункта навстречу грузовику вышел пешеход.

«Интересно, — думала она, — если машина идет со скоростью 50 км/час, а скорость пешехода 6 км/час, когда они встретятся?»

Девушка задумчиво откинулась на спинку кресла.

Тогда в окно посмотрел он. Самолет уже поднялся над дождем. Внезапно появившееся из мохнатого облака солнце брызнуло ему в глаза, и он закрылся газетой.