Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Затем, не вставая с пяток, отец положил обе руки на раму и наклонился над прямоугольником пыли внутри, и сперва издал звук, похожий на приступ кашля. Передо мной были сгорбившаяся спина и поднятый зад, и я ничего не видел. Я помню, как решил, что рама не укатилась под давлением его рук, потому что отец навалился на нее всем весом, и что, возможно, реакцией нервной системы отца на поднятую пыль был рефлекс кашля, а не рефлекс чиха. Но плеск какой-то жидкости, падающей на пыль внутри прямоугольника, плюс поднявшийся запах дали мне понять, что отца охватил не кашель, а тошнота. Из-за сопутствующих спазмов спина поднималась и опадала, а зад под белыми рекламными брюками дрожал. Для моего отца тошнота по возвращении домой на отдых была обычным делом, но этот случай казался серьезнее. Чтобы не тревожить его, я перешел к ближайшей к окну стороне рамы, где был прямой свет и не чувствовался запах, и изучил другой ролик рамы. Отец между припадками тошноты шептал себе под нос бранные слова. Я легко присел, стер пыль в одном месте на раме и смахнул пыль с ковра у ног. На каждом креплении ролика к раме был небольшой болт с круглой головкой. Я встал на колени и пощупал один из них. Из-за круглой гладкой головки его было невозможно ни ослабить, ни затянуть. Приложив щеку к ковру и изучив дно горизонтальной полочки, приваренной к раме, я увидел, что болт, казалось, сидел в гнезде плотно, без зазоров, отчего версия о том, что это болты на каких-либо креплениях роликов издавали звуки, напоминавшие отцу грызунов, казалась очень сомнительной.

Именно в этот момент, как я помню, раздался громкий треск и мой край рамы неистово подскочил, потому что из-за тошноты отец потерял сознание, затем равновесие, упал ничком и заснул на своей стороне кроватной рамы, которая, как я заметил, откатившись от нее и поднявшись на колени, либо сломалась, либо сильно погнулась. Отец лежал лицом в смеси толстой пыли прямоугольника и жидкости, которую изверг его желудок из-за расстройства. Из-за падения поднялась очень плотная завеса пыли, которая ослабила солнечный свет, как если бы туча заслонила солнце в окне. Профессиональный парик отца отвалился и лежал скальпом вверх в смеси пыли и желудочной жидкости. Сперва я принял жидкость за кровь из пищевода, но потом вспомнил, что отец пил томатный сок. Отец лежал ничком, высоко задрав зад, поперек рамы, проломленной под его весом. Так я нашел объяснение громкому треску.

Я отошел от пыли и пыльного света из окна, ощупывал подбородок и издали изучал тело отца. Помню, его дыхание было размеренным и влажным, а пыльная смесь даже побулькивала. Именно тогда я осознал, что, когда поддерживал поднятый с кровати матрас грудью и лицом на первой фазе его переноски из спальни, двугранный треугольник, который в моем воображении составили матрас с пружинным матрасом и моим телом, на деле не был замкнутой фигурой: пружинный матрас и пол, на котором я стоял, не представляли собой непрерывную плоскость.

Затем я услышал, как мать в коридоре пытается перетащить через наклоненный «Симмонс Бьюти Рест» тяжелый контейнерный пылесос, и отправился ей на помощь. Ноги отца вытянулись на чистом голубом ковре между его стороной рамы и белым комодом матери. Туфли на его ногах лежали пятками вместе, носками врозь, а ягодицы раскрылись теперь до самого ануса, потому что из-за падения брюки задрались еще сильнее. Я осторожно перешагнул через его ноги.

– Прошу прощения, – сказал я.

Я смог помочь матери, посоветовав ей разобрать пылесос и передавать его детали мне через расползшийся матрас по одной за раз. Производителем пылесоса была компания «Регина», и его контейнер, содержавший двигатель, мешок и вентилятор, был очень тяжелым. Я вновь собрал устройство и держал его, пока через матрас перебиралась мать, затем вернул пылесос ей, прижавшись к стене, чтобы дать пройти в главную спальню.

– Спасибо, – сказала мать, когда проходила мимо.

Я недолго стоял у просевшего матраса в тишине такой всеобъемлющей, что газонокосилки с улицы было слышно в самом коридоре, затем услышал, как мать извлекает провод пылесоса и втыкает в ту же прикроватную розетку, которая питала лампы для чтения.

Я быстро перебрался через наклоненный матрас в конец коридора, свернул вправо у кухни, пересек прихожую до лестницы и взбежал в свою комнату, перескакивая через несколько ступенек за раз, потому что меня пугал рев пылесоса, казалось, по той же иррациональной причине, по которой скрип кровати пугал моего отца.

Я взбежал наверх, развернулся налево на площадке и вошел в свою комнату. Там была моя кровать. Она была узкая, односпальная, с деревянным изголовьем и деревянными же рамой и ламелями. Я не знал, откуда она у нас. Пружинный и обычный матрасы лежали на раме куда выше, чем на родительской кровати. Кровать была старомодная, такая высокая, что для того, чтобы на нее залезть, требовалось либо сперва поставить колено на матрас и карабкаться, либо запрыгивать.

Так я и поступил. Впервые с тех пор, как я стал выше родителей, я вбежал в дверь, мимо полок с коллекцией призм, линз, теннисных наград и масштабной моделью магнето, мимо книжного шкафа, мимо постеров с кадрами из «Подглядывающего» Пауэлла, двери в чулан и прикроватного торшера высокой интенсивности, и запрыгнул, буквально нырнул в свою кровать. Всем весом я приземлился на грудь, раскидав руки и ноги, на одеяло цвета индиго, сминая бабочку и слегка погнув заушины очков. Я хотел, чтобы кровать произвела скрип, который в случае моей кровати, как я знал, вызывало трение между деревянными ламелями и внутренней полочкой-опорой для ламеля на раме.

Ближайший известный аналог, пришедший мне в голову в связи с фигурой, был циклоидой – решение Лопиталя знаменитой задачи о

Но в ходе прыжка и нырка своей слишком длинной рукой я задел тяжелую железную стойку торшера высокой интенсивности, стоявшего рядом. Торшер неистово закачался и завалился набок, в противоположную от кровати сторону. Он падал с величественной неторопливостью, напоминая срубленное дерево. В падении тяжелая железная стойка задела медную ручку двери в чулан, совершенно ее оторвав. Круглая ручка с половиной болта и шестигранной головкой внутри отвалилась, упала на деревянный пол с громким стуком и стала кататься в примечательной манере: оторванный конец болта оставался стационарным, а круглая ручка, кружась благодаря округлому периметру, также описывала сферическую орбиту вокруг болта, совершая два идеально круговых движения на двух различных осях – неевклидовская фигура на плоской поверхности, т. е. циклоида на сфере:

брахистохроне Бернулли: дуга, которую описывает известная точка на окружности, катящейся по непрерывной плоскости. Но т. к. здесь, на полу спальни, круг катился вдоль периметра другого круга, стандартные параметрические уравнения циклоиды были не применимы, тригонометрические выражения этих уравнений сами становились дифференциальными уравнениями первого порядка.