Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

– Слишком много слов.

– Другими словами, ты скрываешь желание скрываться. И скрываешь из стыда, Дон: тебе стыдно, что ты хочешь скрыться от глаз. Тебе стыдно за то, что ты так неконтролируемо алчешь мрака. Первый Шаг УРОТа – признать бессилие над потребностью скрываться. УРОТ позволяет своим членам открыто говорить о первоочередной потребности в маске. Другими словами – мы облачаемся в вуаль. Мы облачаемся в вуаль, и носим вуаль гордо, и расправляем плечи, и отважно ступаем, куда бы ни звала душа, скрытые и в вуали, и но только теперь совершенно искренние и не стыдящиеся того, насколько сильно нас волнует, как мы выглядим перед другими, того, что мы желаем спасенья от чужих очей. УРОТ поддерживает нас в решении открыто скрыться.

– Ты как будто переключаешься на разные манеры речи. Иногда ты как будто нарочно не хочешь, чтобы я успевал за мыслью.

– Ну, у меня теперь новая жизнь, с пылу с жару, и вы сами все говорите, что к ней еще нужно привыкнуть.

– Короче, вас учат, как принять свое непринятие, в Унии, вот что ты говоришь.

– Ты за всем успел. Для тебя это вовсе не много слов. Если тебе интересно, мне кажется, ты думаешь, что не умен, но на самом деле нет.

– Нет? Не умен?

– Неудачно выразилась. Ты не не умен. То есть ты не прав, когда думаешь, что у тебя пусто на чердаке.

– Значит, это заниженная самооценка, всего за три дня ты меня, значит, насквозь увидела. У меня низкая самооценка и потому мне кажется, что для некоторых людей я недостаточно умен.

– И это нормально, как сказали бы в УРОТе, – чтобы проиллюстрировать подход УРОТа по сравнению с подходом АА. В УРОТе бы сказали, что нормально чувствовать себя неполноценным, стыдиться из-за того, что ты не так умен, как некоторые, но что круг замыкается, становится порочным, если начинаешь стыдиться того, что стыдишься неумности, если пытаешься скрыть, что ты умственно неполноценный, и потому на каждом углу шутишь про свою глупость и ведешь себя так, будто тебе безразлично, притворяешься, что тебя не волнует, считают тебя неумным остальные или нет.

– Как же у меня сейчас болит лоб, когда я пытаюсь успеть за твоей мыслью.

– Ну, ты же не спишь всю ночь.

– А теперь еще и на сраную вторую работу пора.

– Ты куда умнее, чем тебе кажется, Дон Г., хотя и сомневаюсь, что любые слова любого человека способны достучаться до того мрачного, страшного места, где находится твой страх, что ты несообразительный и глупый.

– И с чего это, по-твоему, мне кажется, что я не умный, – разве что – сама говоришь причем – всем вокруг очевидно, что я не умный?

– Я не хочу навязываться. Если не хочешь общаться об этом с человеком, которого едва знаешь, так и скажи.

– Ну все, это уже пошел сарказм над тем, что я сам говорил.

– Меня турнули из футбольной команды в десятом классе за то, что завалил английский.

– Ты играл в американский футбол?

– И отлично играл, пока не турнули. Мне даже репетитора дали, и все равно завалил.

– А я жонглировала жезлом в перерывах. Шесть лет подряд ездила в специальный лагерь.

– Но для многих форм ненависти к себе вуалей не бывает. УРОТ многих из нас научил быть благодарными, что для нашей формы хотя бы существует вуаль.

– Короче, вуаль – способ не скрываться.

– Вернее, скрываться открыто.

– Я уже заметила, как сильно это отличается от наркотической реабилитации, программ АА и АН.

– Можно спросить, как ты обезображена?

– Самая красота – когда солнце поднимается прямо сквозь снег, и все такое белое-белое.

– Я почти забыла, зачем пришла, что эта самая Кейт сказала, будто вчера вечером на уолтемском собрании АН какой-то сукин сын чуть не убил Кена Э., и они хотели попросить кого-нибудь передать Джонетт, чтобы она не заставляла их туда ходить опять, если им не хочется.

– Первое: у Кейт и Кена у самих язык есть, пусть сами говорят с Джонетт, и мне не надо навязываться, и уж конечно тебе не надо навязываться и кого-то там спасать. Второе: ты вдруг опять заговорила по-другому, и когда ты говоришь про вуаль, ты сама на себя не похожа. И третье: не пойму, чего ты вдруг скачешь по темам, когда я спросил, можно ли спросить, какую обезображенность ты не скрываешь, скрываясь под этой своей штукой. Сотрудник внутри меня хочет сказать: не хочешь отвечать, так и скажи, но не скачи по темам и не думай, что я забуду, о чем спрашивал.

– УРОТ во мне ответил бы, что ты заперт в стыде из-за стыда, и что из-за порочного круга стыда из тебя получается плохой сотрудник, Дон. Тебя больше волнует, что я считаю тебя неумным и забывчивым, чем неспособность жильца взять и открыто прибегнуть к праву отказаться отвечать на невероятно личный и не связанный с наркотиками вопрос.

– А теперь она опять тараторит, как, сука, училка английского. Но забей. Не суть. Просто заметь, как ты опять пытаешься увести наш диалог к стыду и ко мне, вместо того чтобы сказать «да» или «нет» на вопрос «Ответишь ты мне или нет, чего у тебя там не так под вуалью».

– О, а вы мастер скрывать, мистер Г., вы мастер. Стоит нам хотя бы затронуть какую-либо неполноценность, которой ты стыдишься, как ты раз – и прячешься за свою защитную маску сотрудника Хауса и начинаешь выпытывать у меня то, о чем, сам знаешь, я не могу заставить себя быть открытой – ведь сам только что уговорил меня пересказать всю философию УРОТа, – чтобы твое собственное чувство неполноценности либо позабылось, либо стало задним фоном, чтобы высветить мою неспособность быть открытой и откровенной. Лучшая защита – это нападение, не так ли, мистер Футболист.

– Все, где мой аспирин? Столько слов. Ты победила. Иди смотри на снег в другом месте.

– Но дело в том, мистер Сотрудник, что я уже совершенно открыла свой стыд и неспособность быть открытой и откровенной. Ты разоблачаешь то, что я и так уже продемонстрировала. Ты лишь хочешь заглушить собственный стыд по поводу стыда из-за того, что, как ты боишься, выглядит недостатком ума, заезженной до гладкости пластинкой моей обезображенности, в которую все тыкаешь иголкой.

– И за все это время ты так и не сказала прямо «да» или «нет» на «Можно спросить, что у тебя там, ты косоглазая или, типа, бородатая, или у тебя там больная кожа, хотя вообще-то в открытых местах кожа у тебя выглядит…»

– Как? Как выглядит моя нескрытая кожа?

– Видишь, опять ты пытаешься съехать вместо того, чтобы просто сказать «нет» на «Можно спросить». Просто скажи «нет». Попробуй. Это не страшно. Никто тебя не укусит. Просто возьми и прямо скажи.

– Совершенна. Ты хотел сказать, что все видимые участки моей кожи попросту нежное сногсшибательное совершенство.

– Господи, зачем я тебе вообще нужен? Может сама с собой побеседуешь, если ты и так знаешь все мои проблемы, стыды и вообще все, что я скажу? Почему бы не последовать совету сказать «нет»? Зачем приходить? Это я к тебе, что ли, пришел, поговорить? Разве это не я тут сидел, старался не отрубиться, и вести Журнал, и собирался убирать говно с фут-фетишистом, и не ты ли это вдруг вспорхнула, уселась и пришла ко мне?