Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Гейтли приходит в голову, что сейчас – прям как когда он был ребенком и мать с ее сожителем оба отключались или что похуже: как бы ни было страшно или ужасно, сейчас он опять не может ничего поделать, чтобы кто-нибудь пришел, услышал или хотя бы знал об этом; из-за дискредитированной трубки от слизняков или ингаляторного кровотечения в подозрительной трахее он совершенно Один – даже хуже, чем в младенчестве, когда можно было хотя бы реветь и выть, сотрясая прутья манежа в ужасе, что никто из взрослых не в состоянии его услышать. Плюс это страшное время слабого серого предвечернего света – как раз то время, когда вчера в палате и появился грустный призрак в ботанском прикиде. Если это было вчера, конечно. И если это был настоящий призрак. Но призрак, с этими его китаезной «Колой» и теориями о посмертной скорости, мог общаться с Гейтли без помощи речи, жестов или ручки «Бик», вот почему даже медленно сходивший с ума Гейтли вынужден был признать, что все это наверняка лишь галлюцинация, горячечный сон. Но вынужден был признать и то, что ему понравилось. Диалог. Вопрос-ответ. Как призрак словно мог читать его разум. Как он сказал, что все лучшие мысли Гейтли – на самом деле послания неторопливых и Терпеливых мертвецов. Гейтли интересно, что, если его органический отец-металлист сейчас уже умер, и время от времени заходит и стоит неподвижно, чтобы передать послание. Гейтли стало полегче. Потолок в палате не дышал. Висел неподвижно, как слой штукатурки, только слегка колыхался в бензиновых парах лихорадки и запаха Гейтли. Затем снова откуда ни возьмись всплывают резкие воспоминания о кончине Джина Факельмана, а также участии Гейтли и Памелы Хоффман-Джип в кончине Факельмана.

Гейтли, за несколько месяцев до того, как получил срок за нападение, завел катастрофические отношения с некой Памелой Хоффман-Джип, его первой девушкой с дефисом, – вроде как из высшего общества, но непутевой, не очень здоровой, бледной и невероятно пассивной девушкой из Дэнверса, которая работала в закупках в поставщике оборудования для клиник в Свомпскотте и практически наверняка была алкоголичкой, и по вечерам пила яркие напитки с зонтиками в клубах на шоссе номер 1, пока не сомлеет и не отключится с громким стуком. Так она это называла: «сомлеть». Сомлеть и отключиться с громким стуком головой о стол было более-менее еженощным ритуалом, и Памела ХоффманДжип автоматически влюблялась в любого мужика, который оказывался, как она называла, «рыцарем» и «щеголем» 374и относил ее на парковку и отвозил домой, при этом не изнасиловав, – само же изнасилование бессознательной девушки под мухой она называла «воспользоваться обстоятельствами». Гейтли с ней познакомил Факельман, которого однажды Гейтли увидел, пока шел по парковке спорт-бара под названием «Порхаус» побеседовать с должником Соркина, когда тот, спотыкаясь, нес бессознательную девушку к своей тачке, запустив большую руку под платье из тафты на манер выпускного куда дальше, чем реально требовалось, чтобы ее нести, и Факельман сказал Гейтли, что если Дон подвезет эту мокрощелку домой, то Факельман сам разберется с должником, а т. к. сердце Гейтли к тому моменту уже не лежало к сбору долгов, он с радостью согласился на обмен, если, главное, Факельман гарантирует, что она в состоянии удержать в себе различные жидкости во внедорожнике по дороге. Так что это как раз Факельман учил его, передавая из рук в руки миниатюрное и вялое, но еще не страдающее от недержания тельце на парковке возле «Порхауса», быть начеку, Гейтли, и обязательно малец ее снасильничать, потому что эта мокрощелка – в стиле мокрощелок из культур Южного моря, так что если Гейтли отвезет ее домой и она проснется неснасильничатой, то тут же станет гейтливской навеки. Но у Гейтли, разумеется, и в мыслях не было насиловать бессознательных людей, и уж тем более запускать руку под платье девушки, из которой в любой момент потекут всяческие жидкости, и тем самым он обрек себя на отношения. Памела Хоффман-Джип назвала Гейтли своим «Ночным Стражем» и пассивно влюбилась за то, что он не «воспользовался обстоятельствами». Джин Факельман, откровенничала она, и вполовину не такой джентльмен, как Гейтли.

Катастрофическими отношения стали из-за того, что Памела Хоффман-Джип все время или была пьяна без задних ног, или пассивно мучилась от похмелья, поэтому любой секс в любое время классифицировался как попытка «воспользоваться обстоятельствами».

Она была самым пассивнейшим человеком из всех, кого Гейтли когдалибо встречал. Он ни разу не видел, чтобы П. Х.-Д. даже переместилась из одного места в другое без посторонней помощи. Казалось, ей обязательно нужен свой щеголь, который будет брать ее на руки и класть обратно 24/7/365. Она была как какой-то сексуальный ленивец. Большую часть жизни она проводила в отключке, во сне. Спала она красиво, как котенок, с ясным личиком, слюней не пускала. В ее исполнении пассивность и бессознательность казались какими-то красивыми. Факельман называл ее маскотом Смерти. Даже на работе, в поставщике больничного оборудования, воображал Гейтли, она находилась в горизонтальном положении, свернувшись на чем-нибудь мягком, с жарким обмякшим напряжением, как на лице спящего ребенка. Он воображал, как ее начальники и коллеги ходят вокруг закупок на цыпочках и перешептываются, чтобы ее не разбудить. Сколько он возил ее домой в какой угодно машине – ни разу она не сидела на переднем сидении. Но ее и ни разу не вырвало, она ни разу не описалась и даже не пожаловалась – только улыбалась, кротко, по-детски зевала и куталась в то, чем ее накрывал Гейтли. Гейтли перенял факельмановский прикол с криком, что их ограбили, когда вносил П. Х.-Д. в те обобранные люксовые апартаменты, где они базировались. П. Х.-Д. вряд ли можно было назвать красавицей, но она, чувствовал Гейтли, была невероятно сексуальна, потому что всегда умудрялась выглядеть так, будто ты ее заиксил до тотального безмускульного мления, так что она лежала без сознания. Трент Кайт сказал Факельману, что Гейтли на хрен выжил из ума. В ответ Факс заметил, что Кайт и сам с женщинами не генерал Шерман, даже с кокаиновыми шлюхами, обдолбанными студентками медвузов и дипсоидными бабами, у которых размалеванные лица свисали с черепов. Факельман заявлял, что начал вести дневник, только чтобы фиксировать подкатные реплики Кайта – такие безотказные реплики, как «Ты вторая самая красивая женщина, что я видел, а первая самая красивая женщина, что я видел, – бывшая британская премьер-министр Маргарет Тэтчер» и «Если поедешь ко мне домой, я как никогда уверен, что смогу достигнуть эрекции», – и говорил, что если Кайт в свои двадцать три с половиной уже успел лишиться девственности – то это неоспоримое доказательство существования какой-то божественной милости.