Анна Берсенева - Мой лучший Новый год

Другая. В следующий раз расскажу.

Писательница Соня Дивицкая очень точно подметила, что русская действительность признает и уважает только два женских типажа: это Родина-мать и Баба-яга. Первая сильна молодостью, мощью телес и готовностью в любой момент предоставить уход, обслуживание, защиту, опору и поставку усиленного питания. Вторую же, свободную, независимую, у которой где сядешь, там и слезешь, а то и не всегда жив останешься, боятся – и от страха уважают. Чем Мать-Родина красивее, добрее и сильнее, тем к ней больше претензий. Чем страшнее, злобнее и опаснее Баба-яга, тем больше ей почет и уважение.

Если Бабой-ягой можно стать с любого момента жизни, то Родине-матери обязательно нужна семья с детьми, престарелыми родственниками и прочими приживалами в виде мужа или хотя бы отца детей – чтобы было о ком заботиться. Бездетные типажи «Тетя-Родина» и «Родина-няня» популярности и развития не получили. Только «роди, гордись, трудись». И будет тебе почет. Такие типажи, как Василиса Премудрая и Прекрасная, бытуют только в сказках и тоже не конкурентны. Все остальные называются бабами и девками.

Так что, когда у меня появилась собственная избушка с курьими ножками на пять этажей вниз, я поняла, как же мне хорошо – одинокой и злой. Я могу, не отращивая лохмы и клыки, просто перестать стараться кому-то понравиться ради создания семьи. Могу быть такая же, как и раньше, хорошенькая и аккуратненькая, стройная и модная, но честно не прислушиваться к стуку копыт коня, везущего мне принца. Добрый помощник Серый Волк, прорыскивая на мягких тихих лапах, может завезти мне Царевича Ивана – и там уж я смогу индивидуально разобраться, для съедения он, для наслаждения или для заведения потомства – ведь у Бабы-яги могут родиться отличные дети, о которых она будет заботиться не хуже Родины-матери, но без надрыва и оценок общества; можно спокойно ждать королевича Себастьяна или курфюрста Фердинанда какого-нибудь, который заглянет сам; можно вообще никого в своей избушке не ждать и не принимать, а отчетливо посылать всех куда-нибудь на Кудыкину гору. Можно в собственной ступе, можно на арендованной Сивке-бурке или ковре-самолете выезжать в свет и принимать там должный почет и уважение, совмещая его со светскими же удовольствиями. Можно не ужасаться перспективе пластических операций и тихонько не подкалываться ботоксом, а уверенно отсвечивать тут и там жманым личиком, давить интеллектом или беззастенчиво бесить глупостью. Много чего можно Бабе-яге – и нельзя остальным.

Ох, как же мне было хорошо жить свободной Бабой-ягой! Принцы и королевичи появлялись в избушке легким нажатием на кнопку пульта телевизора – то такой, то сякой, то из сериала, то Джеки Чан. В поставках от Серого Волка не было нужды, а откушать мяса, покататься на чьих-нибудь костях, предварительно перемыв их, с успехом удавалось вне избушки.

Жизнь в работе, наслаждении искусствами и прочих удовольствиях текла славно и плавно. Но приближался Новый год, праздник семейный, который как встретишь, так и проведешь, который нельзя не встретить, который встречают дружно и весело, который, который… Который я встречала за свою жизнь и в веселой компании, и в заунывной, и в нужной, и в случайной, и с родителями, и одна – просто устроившись дома спать за час до наступления Нового года и сладко проспав всю суету с загадыванием желаний, салатом и шампанским.

У меня было время подумать, как встретить Новый год. И я придумала – в двенадцать часов ночи, когда тридцать первое декабря старого года сменяется первым января нового, я хочу быть в темном чистом поле. Одна, обязательно только одна. Пусть во все стороны будет простор, а надо мной только небо. Со звездами и луной, без них – не важно. Я, поле и небо. Едва подумав об этом, я наполнялась восторгом и трепетом – как всегда бывает в предчувствии и ожидании чего-то особенно важного и ценного. Не видно, не слышно, не осязаемо – а в один миг год сменяется другим. Планета летит, не замечая этого, неторопливо крутится вокруг Солнца, как ей там надо, а в поле, в широком русском поле условная смена секунды на секунду, минуты на другую минуту, часа на новый час, дня на очередной день, месяца на последующий месяц и старого года на год новый пройдет сквозь меня. Я почувствую это и смогу спокойно возвращаться домой.

Вот такое чудо я себе придумала. И спокойно ждала нужной даты. Крутилась в делах и развлечениях, а однажды вечером отправилась на день рождения к подруге. Там оказалось очень весело, я была в ударе и развивала перед гостями свою концепцию бытования образа счастливой Бабы-яги. А когда начала вопить: «Вот тебе, киска, сметаны миска! И ты молодец – вот тебе холодец!», выяснилось, что у меня и голос Бабы-яги обнаружился. Остаток вечера я провела, увеселяя компанию, и уже в самом конце подруга подруги, методист детского сада, предложила мне прийти к ним и развлечь на новогоднем утреннике подготовительную группу. Потому что с такой Бабой-ягой играющая ее воспитательница не сравнится. Судьба! Я согласилась и подготовилась. Костюм мне обещали в саду дать, в театральном магазине я купила коробку грима. Латексной пены или силиконовых накладок у меня не было, в магазине тоже, нос из карнавального набора – такой, на резинке через все щеки и с дурацкой бородавкой – мне категорически не подходил. Через Интернет я нашла, где продается старое доброе актерское средство – гумоз. Это такая субстанция типа пластилина, ее разогревают в руках, придают нужную форму (в моем случае нос), наклеивают на лицо, которое намазано вазелином, иначе гумоз будет не отодрать. И уже сверху накладывается нужный тон. И на тон грим. Проверенная столетиями практика.

Поколбасилась я с этим гумозом, конечно, изрядно, прежде чем у меня получился нос похожим на нос. А как налепила его, загримировалась – ну хороша Бабка-яга оказалась! Ягодка! Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, а уж Бабу-ягу точно. Я любовалась собой до самой ночи, репетировала слова, которые прислала мне дама из детского сада. Записывала себя на диктофон и шлифовала реплики. Грим снимала долго – и думала, чокнусь. Вазелин-то на лицо я намазать забыла. Не думала, что это так важно. Вот все и въелось в кожу. Отскребать пришлось чуть ли не час. Ногтями.

Подготовка к утреннику оказалась захватывающей. Что там будет за костюм, я не знала, купила себе роскошные сувенирные лапти, сконстролила онучи из белой наволочки в комический цветочек, сшила между собой два платка, толстый и тонкий – так, что отпадала нужда клеить лохматые брови. Верхний платок отлично нависал на лоб, а нижний скрывал толстые щечки.

До выступления оставалось два дня, и тут мне позвонила другая подруга той самой подруги и спросила, не могу ли я выступить у них на корпоративе. В роли Бабы-яги, разумеется. У них из программы вылетел один пародист, так что в бюджете корпоратива есть отличная сумма на Ягу-бабушку. После дня рождения эта подруга рассказала на работе, как пила в гостях с Бабой-ягой, – и Ягу захотели. Задача там была простая – в дуэте с ведущим рассказывать о достижениях фирмы и сотрудников. Объявлять очередную номинацию в награждении. Препираться с Дедом Морозом (ведущим) по поводу выдачи подарков и восхваления качества работы. До этого Дед Мороз должен был это делать со Снегурочкой, но ее набрали из местного материала, девушка оказалась хоть и красивая, но говорить не умела. Так что она будет для эстетики отсвечивать на сцене рядом с Дедом Морозом, а я работать.