Александр Снегирев - Призрачная дорога

Я вырос, зубы исправили.

Я стал жить обычной жизнью. Как-то раз наводил у себя в комнате порядок и наткнулся на кассету с фильмом «Мертвец».

Подумал: «Вот блин. Я же эту кассету у друга полтора года назад взял на недельку!»

Позвонил другу, сказал, через час приеду.

Надел штаны с карманами, дедовскую дублёнку, взял кассету и погнал.

Приезжаю, а друг не один.

Сам валяется на диване с сигаретой, а на подоконнике девушка сидит с иголкой. Иголку в чернила макает и между большим и указательным пальцем левой руки себе тыкает.

– Заходи, малыш, – пригласил друг.

– Можно посмотреть? – спросил я робко у девушки.

Она взглянула на меня, подумала, тратить ли русские слова или не тратить, и, так ничего и не решив, вернулась к своему занятию.

Я помыкался немного и всё-таки посмотрел.

– Почему «П»? – задал я тупой вопрос, увидев, что девушка накалывает себе букву «П».

Тупые вопросы – мой конёк.

Плотник выдул колечко. Это он валялся на диване с сигаретой.

А девушка опять на меня посмотрела и сказала:

– Семнадцатая буква алфавита. Полтаблетки хочешь?

Она указала взглядом на полтаблетки, лежащую рядом на подоконнике.

Может, не стоило мне тогда так торопиться, но нечто смутное вошло в меня и принялось управлять мной, как куклой. Своей – не своей рукой я сунул предложенное в рот и разгрыз своим – не своим ртом.

Хрусть.

Оказалось, коронки не такая крепкая штука, как реклама обещала.

Или половинка попалась крепкая.

Так мы с Кисонькой и познакомились.

Одухотворённый, я решил зайти в церковь.

На пороге стояла гордая женщина. Она оперлась о швабру, как богиня Афина опирается на копьё.

– Я полы только помыла, – сказала женщина, закрывая своим телом вход.

Я вытер ноги о коврик. Женщина не двинулась с места.

– Пустите меня, пожалуйста, – попросил я.

– Больно тебя много, сынок. Тесно тебе у нас будет. Иди куда шёл.

Я посмотрел на церковь и не стал спорить. Она и в самом деле маленькая. Такая, какой я её с крыши видел. Я в неё не вмещусь, только попорчу.

Я направился к усадьбе.

Путь мой пролегал по липовой аллее.

Высокий дырявый свод над головой, дырявая тень под ногами.

На торжественной площадке в центре аллеи мемориал – имитация куска кремлёвской стены.

У подножья вянут цветы, золотом выведены слова:

Героические страницы.

Победоносная и непобедимая.

Победа над фашизмом.

Подмосковные вечера.

Хоть Афины с копьём на входе в усадьбу и нет, но мне от этого не легче – совершенно непригодный для меня размер.

Ни с какой стороны не протиснуться.

Неужели это потому, что я с крыши увидел и церковь, и усадьбу?

Жаль, я теперь не могу посмотреть сам на себя со своей же крыши. Если бы мог, то оказался бы соответствующего размера, а так великоват.

И как в этот домик целый съезд китайских коммунистов поместился?

Здесь тоже памятная табличка имеется.

Сакральное место.

Героические страницы.

Взаимовыгодное сотрудничество.

Подмосковные вечера.

Увидев девушку с раскосыми глазами и значком сотрудника музея, я обратился к ней:

– Можно посмотреть усадьбу?

Девушка обратила ко мне лицо, моргнула и произнесла:

– Имение основано во второй половине семнадцатого века боярином Ртищевым-Большим Ф.М., – инициалы боярина девушка выговорила старательно, но всё равно получилось смешно.

– С конца восемнадцатого века имение принадлежит Мусину-Пушкину И. П. – Буква «П» вышла у девушки так, будто она была ёжиком, который пыхтит от того, что его застали врасплох за чем-то интимным.

С восемнадцатого июня по одиннадцатое июля тысяча девятьсот двадцать восьмого года здесь проходил шестой съезд Коммунистической партии Китая. Единственный съезд, состоявшийся за пределами Китая.

Выговорив всё это, девушка моргнула.

– Спасибо, очень интересно. – А как можно попасть внутрь, чтобы посмотреть музей?

Девушка моргнула.

– Хочу экспозицию посмотреть, – раскрыл я свои намерения.

– Имение основано во второй половине семнадцатого века, – сказала девушка. – С конца восемнадцатого века имение принадлежит Мусину-Пушкину И. П.

Она самоотверженно пыхнула буквой «П» и моргнула.

Двери усадьбы распахнулись, из них вышла свадебная процессия.

Китайцы, наряженные по европейской моде начала девятнадцатого века.

Засмотревшись на это пышное зрелище, я не сразу заметил, что мимо прошёл печник.

Горло его было всё ещё перевязано шалью, зато моих очков и бейсболки и след простыл.

Печник выглядел куда лучше, чем недавно, когда он нас покинул, отправившись к жене и домашней коптильне.

До жены он явно не добрался, зато, по всем признакам, шёл на поправку: отёк почти спал, гематомы и ссадины выглядели совсем не зловеще. Печник смотрелся обычным человеком, который слегка помахался с товарищами за свадебным столом. Более того, лицо печника приобрело какое-то новое выражение, какое бывает у посвящённых в великую тайну: ему было известно, чем всё закончится.

Печник подошёл к воротам усадьбы, посмотрел на табличку с иероглифами и даже как будто прочитал их, а затем повернул обратно и увидел меня.

– Здравствуй, – сказал мне печник, протягивая руку.

– Здравствуй, – ответил я, пожимая его ладонь с опаской.

Ладонь горячая, крепкая.

– Ты как? – спросил печник.

– Нормально, – ответил я.

Он кивнул, всем видом показывая, что понимает: я лгу, всё совсем не нормально, и ему это видно.

– Ты должен меня понять… – не удержался я.

– Я понимаю, – миролюбиво перебил печник.

– Ты меня довёл, что мне оставалось?

– Легче стало? – с улыбкой спросил печник.

– Стало. Даже очень. Намного легче стало! – заявил я и добавил: – Ты ещё должен быть мне благодарен.

– За что? – полюбопытствовал печник.

– Я не только тебя убил, я тебя воскресил к новой жизни, не каждому даётся шанс такое испытать.

Печник задумался.

– В самом деле, чувство обновления присутствует.

– Ещё бы.

– Я пойду, – сказал печник после паузы. – Мне ещё в церковь надо.

Я смотрел, как он удаляется по липовой аллее, подходит к церкви и без всякого труда входит в неё.

Почуяв запах курева, я осмотрелся.

Увидев на тротуаре тлеющий окурок, я подобрал его.

Неодолимое желание повлекло меня – я поднёс окурок к губам и жадно затянулся.

Дотянув табачный дымок, я отправился на рынок.

Тележки стояли в стороне, и, чтобы взять одну, требовалось сунуть монетку в разъём замочка.

Обычное дело, кому я объясняю.